Непросто понять: как такое может быть, что не принадлежащее никому принадлежит всем? То есть никто, в отдельности, не имеет возможности обладать материальными средствами производства, а все – сообща – могут.

Казалось бы, такое “производственное отношение” (собственность без собственников) уже существовало при советском “реальном социализме”: весь советский народ – в лице государства – владел всеми общественными материальными средствами производства. Но все здравомыслящие марксисты 100%-но уверены в обратном: советскому народу принадлежали не материальные средства производства, а личностная рабочая сила, “поощряемая” системой зарплаты. То есть наёмный труд в СССР нисколько не отличался от наёмного труда “развитых” и “недоразвитых” капиталистических стран. Лишь капиталистическая монополия в Советской стране была не империалистически дробно-отраслевая, а одна – государство. И эта монополия выражала собой особый, предельно капитализованный способ производства, существенно, качественно отличный от Империализма (Отраслевого монополизма) на Западе.

Зарплата – это, как известно, вовсе не “заработанная плата”, не за труд эта плата и не за результаты производственной деятельности. Зарплата – это рыночная плата за товарную рабочую силу по договору производителя с капиталистом – до процесса производства, до того, как “проданную собственную шкуру рабочего будут дубить” (Маркс). Так как же при наёмном труде производитель может воздействовать на продукт труда, на материальные средства производства, если они ему не принадлежат – ни оптом, ни в розницу?! Может ли исполнитель быть заинтересованным в результатах процесса производства, в воспроизводстве и развитии материальных средств. Ответ – однозначный – нет!

Советское, социалистическое государство (“родные партия и правительство”) общественными материальными средствами “вертело, как хотело”: то, например, развернёт в стране малоэтажное жилищное строительство, то овладеет ядром и космосом, то перестроит подчинённость предприятий, то “по просьбе трудящихся” поднимет цены на мясо, молоко и другие продукты первой необходимости, то разрешит базарную гласность (наплевательское отношение к этим материальным средствам) – “всё во имя народа, на благо человека”, по собственному, государственному же усмотрению. Советский народ лишь задним числом мог оказать доверие (попробуй - не окажи!) своим “родным” правителям. Так что, как бы апологеты СССР ни пыжились, “реальный социализм” и рядом с коммунизмом не лежал. Он сидел, вплотную упёршись в своё будущее – спиной. Отвернувшись от будущего и играя “гонками” (“Догнать и перегнать!”) со своим прошлым – с предыдущими фазами капиталистической формации: империализмом и мелкотоварностью – доигрался (что и следовало бы ожидать, и чего не ожидал никто).

Повернуть же “морду лица” Государственного монополизма в будущее пытались многие герои; вспомним, хотя бы самых существенных: команды В. М. Глушкова в СССР и Стаффорда Бира в Чили. Да! Тогда реально, практически заявила о себе социальная кибернетика “капиталиста” Винера. Именно кибернетикой эти подлинные герои второй половины ХХв. – Глушков и Бир – и намеревались сделать продуктовый обмен, - то есть производство, распределение, воспроизводство и развитие материальных средств, - общественным, не принадлежащим никому, в частности, зато всем – вообще. Другими словами, производство, распределение, воспроизводство и развитие материальных средств производства (и даже рекомендации по корректировке технологических решений производства) тогда уже не зависели бы от воли верховных властей, а выполнялись бы с помощью научно обоснованных кибернетических программ. Причём, обратные связи между производственной и обменной “сферами” должны были осуществляться не через традиционные месяцы и дольше, а немедленно (со скоростью света). То есть была попытка сделать государственно-монополистический способ производства “подлинно социалистическим”, общественным.

Причин гибели этих светлых начинаний называют немало (см. Политэкономическое наследие В. М. Глушкова). Это и страхи советского руководства потерять “бразды правления” перед беспардонным, хищническим империалистическим конкурентом, и косность администрации, и западное идеологическое и военное (в Чили) вмешательство, и слабая “электроника” тех времён. Всё это так. Но ахиллесовой пятой этих кибернетических систем (Глушкова и Бира) была и остаётся никем до сих пор не замечаемая общественная воспроизводственная ячейка, которая строит всю экономику. Эту ячейку как объект и субъект кибернетизации назвал Стаффорд Бир: “Фирма” – тандем “производство – сбыт” (Стаффорд Бир. Мозг Фирмы. Перевод с англ. М. М. Лопухина).

Однако производственный коллектив “фирмы” распоряжаться своей произведённой продукцией объективно не властен, уже потому, что материальные средства производства – общественные (иначе, они принадлежат частному хозяину фирмы, в том числе государству). Коллективу тогда, казалось бы, остаётся лишь следить за качеством выпускаемых изделий, за соблюдением технологии. В этом уверен и русский кибернетик, технический директор китайского завода (КНР, провинция Дзянсу, г. Жугао), А. М. Захаров. Он – практически – осуществил рабочее самоуправление в процессе производства на своём, кибернетизованном, предприятии (Александр Захаров. Стандарты серии ИСО-9001. Кибернетика и реальное производство.).

Но тогда для связи даже с программируемым сбытом продукции, а также для найма и организации коллективной рабочей силы на предприятии, необходим выделенный администратор. А это и есть реальный хозяин фирмы над коллективом, объективный (даже если это – выборный “комитет”) собственник процесса производства. Для него самоуправляемый коллектив суть лишь инструмент производства, который желательно сокращать при совершенствовании технологии. И такой бесправный “производственно самоуправляемый” коллектив, будучи шагом вперёд по отношению к дезорганизованному и деморализованному дисперсно-специализированному коллективу, не имеет общественного интереса, работая за страх, а не за совесть. И за зарплату: шкуру рабочих дубят уже в коллективной форме…

Таким образом, “фирменный” тандем “производство – сбыт” есть сугубо капиталистическая ячейка общественного воспроизводства. Кибернетизация в таком обществе способна лишь “улучшить” капитализм, повысить производительность труда в сугубо локальных производственных системах. Но поскольку социальная кибернетика посягнула на рыночную систему обмена, она жёстко отвергается олигархами. Советские же госмонополистические правители похоронили её не только потому, что она “роняла” их престиж, а из-за “неудобства” ею пользоваться в период “холодной войны” (которую они и так проиграли).

Альтернативой такой социалистической кибернетизации, подавляющей производственный коллектив, может быть только коммунистическая реорганизация социальной воспроизводственной структуры. То есть элементарная общественная ячейка, капиталистический тандем “производство – сбыт”, должен быть заменён тандемом “рабочая сила – производство”. Это и есть, структурно, та самая коммуна, которая породила человечество и имела место 90% времени его существования.

Для цивилизованной коммуны так же, как и для родовой, первобытной, нет проблем в сбыте продукции. В первом случае, общественный обмен коллективного продукта труда берёт на себя кибернетическая система. А во втором, продукт труда вообще не вырабатывался: сбыта и устойчивого межродового обмена не существовало – все производственные изделия потреблялись родом непосредственно. Производилось – по потребности. Следовательно, социально-кибернетическая система также должна учитывать потребность этих общественных “клеточек”, коммун, удовлетворить потребности коллективного производства и коллективной рабочей силы. И это касается не только производственных, но и “непроизводственных” коммун: распределяющих, корректирующих и, наконец, научных. См.: Трудовая Гармония.

Делом каждой коммуны становится научное совершенствование производства и её (его) рабочей силы, подлинное воспроизводственное самоуправление. Тогда общественные материальные средства производства будут принадлежать всем и каждому, поскольку каждый в своём (сотенном) коллективе, а коллектив – в обществе, способен реально воздействовать на совершенствование материальных средств посредством сознательного, научного совершенствования своей продукции

Так решается проблема общественной собственности на материальные средства производства, с одной стороны, и коммунной, коммунистической, собственности на процесс (действующие средства) производства и на рабочую силу (идеальные средства производства), с другой, в целом коммунистическом способе производства. И такой, коммунистический способ производства исключает фантазии досужих (даже талантливых) писателей, видящих будущий коммунизм и после-коммунистическое общество скопищем “высоко и глубоко сознательных”, неорганизованных, “свободных” людей, управляющих громадными космическими мощностями (а заодно и другими, менее “сознательными” людьми).

Коммунизм – реальность. И он не за горами. Его компоненты уже готовы: те же кибернетические разработки, Интернет и мобильная телефонизация населения, народные предприятия и движение за их легализацию и взаимодействие, требования национализации общественно значимых предприятий и отраслей, диалектико-научные разработки отношения стоимости и потребительной стоимости – всё это звенья одной цепи социального прогресса. Нужно лишь эти звенья собрать в единую цепь. - Достойное занятие для коммунистической партии!

“Съкаборе и цепо” – Орудиями Труда и Ҁцепкой! – так завещали нам наши коммунистические братья и пращуры – этруски.

Предтеченский Валерий Вениаминович.