Самиздат, 2007

Предтеченский В. В.

Диалектика

(Всеобщность диалектики)

*

Диалектика социального развития. Самиздат, 2007. – 160 с.

Содержание

{Нумерация страниц - согласно указанной брошюре.
Саму брошюру в формате .doc для ссылок на все страницы можно скачать отсюда}

3. Графическая интерпретация. Определение базисного поля, как “функциональной плоскости”, определяемой её существенными противоположностями. “Таблица сопоставления противоположностей некоторых предметов”.

5. Параметрическая интерпретация общественного производства. Параметрические классы. “Симметрия” параметров общественного производства. Классы способов (фаз) общественного производства, т. е. формации, Способы производства (с большой буквы). Даётся четырёх-формационная (Первобытный коммунизм, Рабовладение, Капитализм, Цивилизованный коммунизм) классификация общественного развития по соответствию друг другу существенных противоположностей производства (т. е. соответствию характера производительных сил характеру производственных отношений).

6. Базисный цикл воспроизводства предметных моментов. Триадная система предметного воспроизводства. Три канонических момента предметного существования и развития: “Всеобщность - Особенность - Единичность” (Гегель); или: Источник (Возможность, Идея, Идеальность, Потенциал) - Действие (Действительность, Продуктивность, Дееспособность, Процесс) - Результат (Материальность, Вещественность, Материя, Вещь). Продуктивный ход предметного самопреобразования: из идеального, через действующее, к материальному состоянию (моменту). Отрицание отрицания: замыкание продуктивного самопреобразования предмета непосредственно из материального момента в идеальный - триада предметного воспроизводства.

7. Дифференциация воспроизводственных моментов (триады триады). Вторая дифференциация предметного воспроизводства. Построение триадной предметной воспроизводственной, замкнутой структуры с внутренними прямыми и обратными связями-воздействиями.) Рекомендации для формирования базиса коммунистических инициативных групп и организаций.

9.1 Сопоставление двух основных диалектических систем - открытой и закрытой. Открытая система - перманентно развивающаяся, с циклическими тенденциями. Закрытая система - воспроизводственная с “жёстким” замыканием цикла.

9.2. Социальные системы. Условия и критерии социального развития.

9.3. Матриархат - Первая мировая социальная революция. Деградация биологического вида инстинктивно-трудовых (индивидуально-производственных) архантропов при потере самками эструса. Возникновение человеческого рода путём запрета кровных браков в архантропной стае. Тандем: “Рабочая сила - Производство”. Мезолитическая революция.

9.4. Патриархат (“бархатная” революция). Истощение жизненных ресурсов среды первобытного обитания и возникновение патриархального кочевого хозяйства. Социальная революция “по согласию”. Неолит.

9.5. Территориальная община - первый коммунистический Рай. Женская “контрреволюция” и союз осёдлых родов. Первобытная цивилизация и образование пра-славянской нации. Энеолит.

9.6. Тоталитарный аристократизм - первая фаза Рабовладельческой формации. Вселенская катастрофа (“Всемирный потоп”) и формирование кочевых орд. “Мёртвые-живые” и порабощение основных очагов пра-славянской родовой цивилизации. Образование новых этносов и институт государственного рабовладения. Возникновение хозяйственного тандема: “Рабочая сила - Продукт труда (товар)”. Формирование политической надстройки. Бронза.

9.7. Демократическое рабовладение. Дворцовые перевороты. Демы (как родовые хозяйственные ячейки - дома) и взятие власти родовыми управленцами рабов в союзе полисов античной Греции. Возникновение латинской республики Рима путём порабощения последней в античности Территориальной общины - цивилизованной “этрусской” (пра-славянской). Римская империя рабовладельческой демократии. Расширенная торговля людьми. Внедрение железных изделий.

9.8. Феодализм. Крепостное рабовладение. Борьба Моравии с римскими поработителями и организация походов охранных кочевников (готов, вандалов, гуннов) на Рим. Основание патриархальных королевств с “освобождением” народа (в том числе и рабов) под власть новой кочевой аристократии, завоевателей. Образование западноевропейских этносов. Развитие института частной собственности через внедрение христианства. Возрастание роли Продукта труда, как товара. Машины (на скотской тяге).

9.9. Мелкотоварное предпринимательство - первая фаза Капиталистической формации. Возникновение частно-феодальных, “купеческих” и бюргерских (буржуазных) предприятий с целенаправленной закупкой специалистов у феодала. Распространение частного предпринимательства и торговли под эгидой феодализма. Религиозные революции и становление капиталистического хозяйственного тандема: “Производство - Продукт труда (товар)”. Семейное предприятие, как хозяйственная единица общества.

9.10. Отраслевой монополизм - Империализм. Ликвидация феодальной опеки и взятие власти крупными капиталистами - открытие створов отраслевой монополизации. Капиталистические империи, Империализм. Захват Великими державами мировых рынков сбыта - империалистическая глобализация. Буржуазная демократия. Широкий рынок “свободной” рабочей силы. Отраслевая система мирового империалистического правления.

Первый (тупиковый) вид. Националистическая, военизированная консолидация отраслевых монополий страны в целях мирового господства. Монополизация государственной власти фикс-идеологами национальной исключительности превалирующего населения страны для подавления и уничтожения “недочеловеков”. Расширенное гос.рабовладение. Национал-социализм (фашизм). Экс-территориальная производственная система.

Второй вид. Интернационалистическая иерархическая, отраслевая структуризация народного хозяйства при государственной собственности на материальные средства производства и процесс (управление) производства. Всеобщая пролетаризация (вплоть до гос.рабовладения - в тюрьмах, лагерях, колхозах), с усиленной эксплуатацией превалирующего населения страны. Возникновение нетоварного обмена в сфере производства средств производства. Территориально-производственная система.

9.14. Глобальная гармонизация. Высшая фаза коммунистического и земного социального развития. Освобождение личности от любых форм её эксплуатации, в том числе и само-эксплуатации. Наука направляется на формирование прочного, гармоничного земного базиса для освоения человеком “дальнего” космоса. Заселяется “ближний” космос. Глобальная воспроизводственная система.

Все усилия инициаторов освобождения пролетариата от буржуазной эксплуатации, если они лишены знаний строения и метода построения человеческого Будущего, коммунистического способа производства, обречены на провал. А осуществление социально-политических переворотов без предварительного научного проектирования цели переворота бесполезно и аморально.

Задачей буржуазно-социалистической философской школы СССР и стран народной демократии, и про-СССРовских “коммунистов” Запада, была догматико-марксистская апологетика “советского” строя, причем, с ложным по форме (и пустым по существу) наименованием доминирующего способа производства в СССР - Социализм (естественно, без приставки “буржуазный”) и даже Первая фаза коммунизма. Поэтому все конструктивные предложения “советской” социологической науки были ошибочны.

Западные “левые”, ослепленные бытовым техническим прогрессом своих стран, как не шли, так и не идут дальше критики социально-политического устройства СССР. Шагая в ногу с буржуазно-демократическим опошлением и извращением относительно прогрессивных государственно-монополистических идей (буржуазного социализма), они не предлагали и не предлагают взамен ничего рационального. Глаза их на перспективу социального развития закрыты плотнее, чем у апологетов СССР.

В результате горбачёвской “гласности” и последовавшей за ней ельцинской социальной контрреволюции появилось множество идеологов и идейных направлений, но, к сожалению, прогрессисты, напуганные приходом к власти частных капиталистов, думать о коммунизме и о диалектическом методе его построения “забыли” (как по команде). Прежние социальные разработки “независимых” “советских” авторов также ориентировались - на империалистический технический (а также на социальный буржуазно-демократический) прогресс. Социального же прогресса в “советской” стране вообще не узрели, как не увидели и реального хода истории - к коммунизму. Старая “советская” социологическая школа заслуженно потеряла народный кредит и приказала долго жить, а новые (особенно - очень жизнеспособные) идеи кредитовать никто не собирается. Нынешний Временной момент является критическим: капитализм “работает” на техногенную катастрофу. Так что всё современное многомиллиардное человечество, со всем своим прогрессом и регрессом, висит на волоске энтузиазма одиночек.

Ведь мало кому, “в поле воину”, повезет изо дня в день жить “абстрактными” проблемами будущего, “нарабатывая материал” методик пролетарской организации, и быть альтруистом в эгоистической общественной среде, стараясь при этом не особенно выделяться среди прочих рвачей-обывателей, раз за разом переживая свои ошибки и предательство друзей. Но кому-нибудь, уверен, повезло. А собрать “до кучи” и увязать в систему одиночные научные разработки по осуществлению коммунистической революции - дело времени, если хорошо поработать.

С другой стороны, само слово “Диалектика” ещё никто не запретил, как, например, запрещали слово “Общество” при российском императоре Павле Первом. Законы диалектики продолжают упоминаться даже в “новых” учебниках и энциклопедических словарях, причём, в традиционном стиле изложения. Сама диалектика трактуется как наука о наиболее общих мировых законах. Так что никаких особых “переворотов” в сознании вовсе не требуется.

Однако традиционный “стиль” грешит иудейско-торгашеским приёмом: бог отдельно - дьявол отдельно. Т. е. общие, диалектические законы - сами по себе, а частные, практические, - соответственно, - сами по себе. Если же не мириться с этой “традиционной” глупостью, то можно быть уверенным: общие законы потому и общие, что ими выражаются все частные законы. Т. е. частные законы столь же диалектичны, сколь и общие.

Предлагаемый Курс повышения марксистской квалификации в диалектике не основывается на истории и критике ретроспективных философских школ. Ещё меньше смысла в личностных инсинуациях нынешних историков-прагматистов, мнящих себя “философами”. Не повторяет этот Курс и гегелевского Учения о бытии. Материальная человеческая практика накопила уже достаточно приёмов использования диалектики. Во всяком случае, диалектическую “наивность” (интуицию) у рабочих и коммунистов не отнять. И каждый марксистский источник дышит диалектикой, как и вся история философии. Это дыхание нужно только услышать и понять - диалектико-логически. Поэтому нет смысла, как это делал Гегель, начинать от “прописей”, ведя за ручку полуграмотного (с современных позиций) читателя.

Т. е., данный Курс рассчитан на уже подготовленных в марксизме, знакомых с основными разработками Маркса, Энгельса, Ленина, активистов освобождения трудящихся от эксплуатации. Поэтому здесь опущены все цитаты, “подтверждающие” диалектический метод, который сам обязан подтвердить рассуждения и выводы классиков марксизма.

Первая (базисная) часть Курса, “Диалектика”, предназначена для освоения марксистами всеобщих диалектических понятий, т. е., диалектической двойственности всякого предмета в поле его существования и вытекающей из этой двойственности причинно-следственной (детерминирующей) тройственности воспроизводственных предметных моментов. С освоением этих базисных понятий уже раскрывается мировая логика, чем снимается догматический (цитатный) подход к изучению классического марксизма и проясняются гуманистические цели и задачи последнего. Тем самым современный марксист (- догматик, - начётчик) превращается в научного марксиста - практического строителя прогрессивного Будущего - реального гуманиста.

Во второй части предполагается показать развитие диалектической двойственности в тройственность противоположностей живого предмета, дать собственно диалектический инструмент социально-научного оперирования. Третьей частью предполагается структурно раскрыть марксистскую цель - коммунистический способ производства.

Под термином “базис”, обычно понимают основу - то, на чём держится всё строение. Но вот в алгебре логики это важное понятие уточняется как “минимально полная система функций, т. е. такая полная система функций, удаление из которой любой функции делает систему неполной”. (См. Кондаков Н. И. Логический словарь-справочник. М. 1972.)

Таким образом, Диалектический базис тогда и только тогда держит мировое строение, когда он выражается минимально полной системой функций. А поскольку диалектика есть система наиболее (т. е. предельно) общих законов, то и минимальное количество функций предельно выразится двумя из них, а именно: полаганием и отрицанием, согласно существованию всякого предмета вообще, - вот, он есть, а вот, его и нет.

Диалектика есть единственный способ существования объективного целостного предметного мира в его собственных противоположных (т. е. предельно отличных друг от друга) свойствах-определениях.

Диалектическая целостность = диалектической двойственности.

Диалектически противоположные (т. е. предельно отличные друг от друга, вплоть до отрицания друг друга) свойства взаимно обусловливаются в своём предмете.

Диалектическая двойственность = диалектической целостности.

Таким образом, начало диалектического курса состоит в доказательстве представленных теорем: начало - в двойственности.

Фраза: “Всякий объективный предмет существует” - хороша, но тавтологична, поскольку объективный предмет – это именно тот, который существует; существует, конечно, независимо от нашего мнения о нём и до того (пред тем), как мы его заметили. Чуть расширив это объективистское положение, можно сделать вывод, что объективный предмет постольку существует, поскольку он живёт своей жизнью, а “мёртвые предметы” не существуют. Они не бывают. Их нет.

Ученые же, исследуя предмет, мысленно останавливают, омертвляют его (иначе исследование не осуществится), сначала анализируя (по частям), затем синтезируя (в целое). Однако, “остановив”, они не спешат “запустить” его, объективного, вновь, оставляя (в своём учёном сознании) омертвевшую “целостность”. Мертвый “Предмет” у них - отдельно, живая его “Функция” - отдельно (как будто это мухи и котлеты). Так и фигурирует предмет как “данный”, “заданный”, “предзаданный”, но почему-то, как правило, не функционирующий, а следовательно, не существующий объективно. И ученые мужи, и даже просвещённые девы написали по этому поводу много агностических (по существу), метафизических (по определению марксистов и Гегеля) теорий, ничего общего с объективной действительностью не имеющих.

Существование всякого предмета обусловлено его свойствами. Их в предмете не сочтёшь. И все они друг от друга так или иначе отличаются. Но определяют существование предмета существенные, т. е. предельно отличные друг от друга свойства. Противоположности. Их, - в пределе, - две. В объективной действительности предметные свойства, определяющие целостность, взаимосвязаны и взаимообусловлены предметными же свойствами движения, действия, функциональности, развития – т. е. идеальности. Всякий объективный предмет определённо живёт.

Но давно уже появились метафизические теории, выступающие под разными красивыми (и не очень) наименованиями. И претендуют они на прекрасные звания: “Философия”, и (даже трудно себе представить, но) - “Диалектика”. На громадных стеллажах библиотек размещались тома СССР-овских философов с диалектическим штампом на обложке, абсолютно ничего не давшие социальному и техническому развитию человечества. Даже ленинские философские работы, на которых и основывались соц. апологеты, грешат метафизичностью. (Мы не выискиваем виновных, не принижаем и большевизм, мы исследуем факты подготовки революционной коммунистической науки.)

Так, в одном месте Ленин делает верное для себя открытие, что диалектика есть тождество противоположностей. Но в другом месте он выявляет эти противоположности путем разрезания предмета сугубо метафизически - пополам (и, естественно и соответственно, на много “сторон”). С такой “диалектической” логикой имеем следующие “противоположности”:

· плюс ↔ минус

· интеграл ↔ дифференциал

· анализ ↔ синтез

· черное ↔ белое

· начало ↔ конец (два конца)

и проч., проч. Т. е. разные антиподные предметы (действия) или формально противоположные точки какого-то предметного свойства выдаются за диалектику.

СССР-овские авторы, будучи законодателями “диамата”, пытались лишь преуспеть в ленинских ошибках, поскольку раскрывать сущность, истину (как есть) было не в их правилах.

Поскольку они работали не иначе как на буржуазный социализм, государственный монополизм - высшую (как увидим ниже) фазу общественного развития, но в капиталистической формации, постольку дальше предметного омертвления их "марксистские" выводы не шли. Эти выводы о незыблемости высшей формы эксплуатации человека человеком вполне устраивали "вождей трудового народа".

Т. е. не функциональное, не действующее (не действительное!), не развивающееся существование предмета в зависимости от противоположных его свойств, а мертвые комбинации различных явлений назвали “диалектикой”. Эту вину наших отцов приняли мы. Нам и снимать. Диалектическим порядком.

Материальное и идеальное противоположные свойства настолько отличны друг от друга, что между ними невозможно провести никакой аналогии; они не подлежат сложению друг с другом, а могут лишь находиться друг с другом в отношении (прямом или обратном - делении или умножении). Эти свойства совершенно не самостоятельны друг от друга (т. е. не существуют одно без другого), и они взаимно обусловливают друг друга.

Дабы этот постулат обратить в закон, нужно иметь представление об использовании существенных противоположностей на практике.

Представлять себе существенные противоположности предмета можно разными способами. Первый мы уже применили: логическое доказательство. Этот способ, классически гуманитарный, имеет и классический недостаток в том, что всякое словесное доказательство неодинаково воспринимается тем или иным “респондентом”. “Слова у нас, от самого важного, ... линяют как платье” и пачкаются иными смысловыми значениями в зависимости от многих причин, особенно - от демографических, клановых и классовых. Часто слушатель (или читатель) вовсе не следит за логическим ходом доказательства, уже имея к какому-либо слову или фразе устойчиво негативное отношение.

Помогают же преодолеть устоявшиеся “негативы” примеры из “практической жизни”, т. е. аналогии. Для диалектической аналогической интерпретации нужно выбирать такие предметы, в которых было бы всё элементарно, так чтобы в них не было “завязок” с иными предметами, чтобы хоть немного пощадить “силу абстракции” читателя (курсанта) и не потерять его внимания к предмету.

Величины напряжения и тока должны чётко соответствовать электрической среде для целевого функционирования последней. Причём, сами по себе данные электро-противоположности (в предельном своем выражении) находятся на границе существования электроцепи. “Приложенное” напряжение (как электродвижущая сила) - продукт электрохимического, электромеханического, механического и прочих процессов (предметов). Движущиеся электроны (ток) переходят в электромагнетизм или вообще вылетают из цепи. Но для самого предмета, замкнутой электроцепи, ток и напряжение суть существенные и функциональные, взаимообусловливающие и противоположные свойства. Ток всегда идет под напряжением, напряжение всегда выражается током.

Эти два примера, однако, не совсем аналогичны друг другу. В отличие от напряжения электроцепи (с “активным”, ненакапливающим потребителем), которое “гоняет” электроны по кругу (или колеблет на месте), оставляя их неизменными, производственные отношения, заставляя работать производительные силы, заставляют их и “расти над собой”, качественно преобразовываться, развиваться. И до такой степени, что в один прекрасный момент производственные отношения становятся оковами производительных сил. Производство начинает работать с перебоями и, в конце концов, останавливается, определяя этим социальный кризис развития.

Электрически отображать производственный процесс все-таки можно, но гораздо более сложной электрической цепью. Примерно так и поступали ранее при моделировании экономики аналоговыми (замененными в дальнейшем электронно-вычислительными) программами. Однако сама электроцепь ещё не дает полного диалектического представления. Наоборот, само диалектическое представление облегчает человеческие понятия предметов, в том числе и электротехнических, и, что ещё более важно, - экономических, т. е. хозяйственных, т. е. производственных.

Чем люди образованнее (и взрослее, и “мудрее”), тем более они корпоративно специализированны. Многие (например, гуманитарные) специалисты не хотят понимать элементарной электротехники, хоть и общаются с ней, походя, круглыми сутками. Не стоит, соответственно, пытаться беседовать на тему производственных отношений с религиозным “специалистом”-фанатиком; а классовые и клановые фанатики ненамного умнее. Да и сам аналогический метод, как видим, способен дать осечку.

Точкой на линии можно выразить любую величину: относительно какой-либо иной (нулевой) точки на этой же линии определить любой параметр. Линией же легко выражается любое свойство предмета. Но только одно свойство, одно из свойств предмета. (Рис. 1)

Предмет, однако, не может иметь лишь одно свойство, т. к. он не может быть односторонним (иначе, возникнет полнейшая предметная неопределенность). Следовательно, линией предмет выразить невозможно. Невозможно эту линию даже просто увидеть, кроме как в воображении (и то, тронутом шизофренией).

Вообще, линия есть граница раздела двух плоскостных сред. Она, в пределе, не имеет даже толщины. И "вне среды" её существование невозможно и бессмысленно.

Для определенного существования предмету необходимо функциональное поле (семейство сосуществующих линий). Самое первое (базисное) функциональное поле есть плоскость, которая как раз и определяется двумя пересекающимися линиями.

Представьте себе, что мы с вами сами живем во временной, тончайше-неуловимой плоскости: чуть позже - прошлое, чуть раньше - будущее. Зато настоящий момент времени одинаков для всех. И мы можем (и даже надеемся) в такой плоскости, летя во времени, счастливо существовать. Т. е. исследование существования предмета мы начинаем с двойственности, с двойственности существенных свойств, определяющих функциональную плоскость предмета.

Математическая плоскость, которая интересует нас в исследовании предметного базиса, тоже, как и линия, довольно абстрактна, поскольку не имеет толщины. В дальнейшем, при знакомстве с диалектикой самоуправляемых систем, эта "толщина", т. е. пространственное поле предметного существования, станет определяющей.

Нагляднее всего функциональное поле на плоскости изображается в декартовых координатах, т. е. пересечением в какой-либо точке (обычно, нулевой) под прямым углом двух векторных (направленных) линий - осей координат, границ предметных состояний. Координатные оси, как векторные линии, указывают направление возрастания и убывания определяющего функционального свойства, а вместе с ним и функциональные изменения (перманентные, прерывистые или скачкообразные), в целом.

Таким образом, всё базисное функциональное поле (плоскость) разбивается на четыре “квадранта”, каждый из которых качественно отличается друг от друга. Если в первом квадранте обе оси координат положительны, то во втором и четвертом (следуя по часовой стрелке) они разнонаправленные, а в третьем - обе отрицательны. (Рис. 2.)

Ошибки в сопоставлении существенных противоположностей предмета бывают различного рода.

Первая, и самая серьёзная, ошибка - в подмене понятия “противоположностей”, когда сопоставляют различные предметы, качественно отличные один от другого, но функционально разноплановые. Например: капитализм и социализм, коммунизм; буржуазия и пролетариат; всеобщность и единичность, особенность; объект и субъект; дифференцирование и интегрирование; анализ и синтез и т. д., качественно отличны друг от друга, но они не существуют друг в друге и своим взаимодействием не образуют иной функции, кроме разрушительной, прежде всего, - для человеческой логики.

Столь же грубая ошибка происходит от противопоставления подобных предметных свойств, лишь кажущихся предельно непохожими друг на друга. Это - плюс и минус (конец и начало); целое и части; сущность и содержание (правда, под последним понимают не иначе, как “содержимое”); видимость и форма (не говоря уже о чёрном и белом, о багряном с серпом и молотом и “триколоре” ...)... Они, существуя в одном предмете, также не выражают друг друга функционально, а лишь фиксируют состояние одной из сторон.

И наиболее распространённая ошибка - в неразличении противоположных предметных свойств. Например, строения и структуры системы, вещественной формы и содержания и др. И если в технической практике диалектические ошибки строго наказуемы, то в гуманитарных (человеческих, тем более, философских) науках такие свои огрехи люди защищают с пеной у рта, да ещё и греют на этом руки.

Выше мы ознакомились с материальным и идеальным предельными отличиями всеобщего предмета и двух частных определённостей: электроцепи и производства - тоже с материальными и идеальными противоположностями.

Далее, мы определились с графической интерпретацией базисной действительности, разбив её на четыре квадранта существования - качественно отличных предметных состояния. Если первый квадрант сугубо положительный, то три остальных, хоть в какой-то мере, отрицают предметную действительность – своей ино- (не-) материальностью или ино- (не-) идеальностью.

В математике нулевая точка на оси выбирается сугубо условно. Объективная действительность не может себе такого позволить, и она ограничивает зону предметного существования. Тогда нулевая точка возникает "автоматически", сама собой. С материальным положительным направлением всё ясно: рост массы, количества формальных определённостей. Идеальный же "плюс" - это такой потенциал, который направляет движение предмета в продуктивную сторону, способствует материальному росту.

Поскольку нас пока интересует продуктивная предметная действительность, рассмотрим первый, положительный квадрант. Материальная ось в нём направлена вправо, идеальная - вверх. Предмет функционирует в поле квадранта. То или иное функционирование предмета определяется моментом (состоянием) предмета. Само это состояние (момент) определяется параметрами существенных противоположностей, т. е. отрезками (от нуля) координатных осей, из концов которых проводятся перпендикуляры до пересечения друг с другом в поле этого первого квадранта.

Данный вывод возможно применить к любому предмету в любом его моменте существования. Тем самым мы превратили выше обозначенный постулат в закон диалектической двойственности функционирующего (действительного) предмета. И нам, конечно, не терпится увидеть применение этого закона на практике.

Вновь обратимся к первому примеру: Электрическая цепь в базисных параметрах.

Вправо на плоскости откладываем значения “силы” тока, вверх - значения величины “приложенного” напряжения, т. е. строим оси исходных (базисных) параметров электрической цепи. (Рис. 4.)

На этих осях отложим известные (или же условные) величины параметров, например, 1 Вольт (В) идеального и 1 Ампер (А) материального параметров (предположим, что именно такие значения и проявятся в реальной цепи, например, в лабораторных работах). На пересечении восстановленных перпендикуляров в поле функционирования электроцепи получим точку, момент (М) существования, действия этой цепи.

Для того чтобы охарактеризовать существование электроцепи, с её базисными параметрами следует выполнить определенные арифметические действия. Складывать (вычитать) противоположные параметры мы уже себе “запретили”, но мы вольны их умножать (делить) друг на друга. Первый производный параметр - двойной: проводимость и сопротивление цепи. Он рассчитывается прямыми отношениями (делением друг на друга) идеального и материального (базисных) параметров. На практике, правда, используется, в основном, сопротивление (R) - отношение напряжения к току: R = U / I (в соответствии с законом Ома). В то же время проводимость (g), выражающаяся g = I / U, имеет гораздо больше физического смысла, как количество электроносителей в площади поперечного сечения материала электроцепи.

Произведение (обратное отношение) наших параметров даст нам на бесконечной плоскости квадранта - “квадратик”, ограниченный отрезками: 0-1В, 1В-М, М-1А, 0-1А. Площадь этого “квадратика” определяет мощность электроцепи при имеющихся базисных параметрах. Т. е., в нашем случае, 1В × 1А = 1ВА(Вольт-Ампер или Ватт). Или U × I = P (где P - мощность).

Этот производный параметр (мощность) электроцепи является как бы внешностной её характеристикой. Он показывает: величину способности электроцепи выполнить в единицу времени определенную работу, т. е. способность преобразоваться в нечто иное.

В выше приведенном примере соотношение тока и напряжения в цепи принято “один к одному” (1В × 1А = 1Ватт), следовательно, сопротивление такой цепи также выразится единицей: 1В / 1А = 1 Ом. В “активных” “линейных” электросредах их величины сопротивлений в значительной зоне существования не зависят от базисных величин противоположностей (тока и напряжения). Тогда в цепи, “один к одному” (R = 1 Ом), каждому Вольту приращения напряжения будет соответствовать один Ампер приращения тока. Это - для полной, замкнутой цепи. И, обратно, каждому Амперу приращения тока будет соответствовать один Вольт приращения “падения” напряжения - на участке электроцепи. В обоих случаях характеристика (вольт-амперная) существования электроцепи будет прямолинейная и исходящая из нуля (из точки с нулевым потенциалом и нулевым потоком электроносителей), вплоть, конечно, до критических значений, когда это становится опасным для электросреды и для субъекта-экспериментатора.

Параметрическая интерпретация существенных противоположностей (диалектики) привела нас к непосредственному предмету (в данном примере, к электрической цепи), определив его существенные, жизненные характеристики. Двигаясь дальше тем же методом, не составит большого труда выявить и некоторые другие параметры предметного существования, “практически необходимые”. Причем, предмет раскрывает своё существо вовсе не потому, что это является нашим произволом в практической потребности. Такая последовательность выявления предметной функциональности задается объективно, самим предметом, по мере его приближения к нашему сознанию (и преобразования его в нашем же сознании).

Это лишний раз подчёркивает, что диалектика не есть отношение субъекта и объекта, объекта и объекта, наконец, субъекта и субъекта (“диалектика - вести беседу”), наоборот, это - взаимодействие внутри-предметных противоположных свойств, определяющих целое, развитие и внешние предметные воздействия, как самопреобразование в иное состояние.

Анализ первого примера (простой замкнутой электроцепи) известен каждому школьнику-старшекласснику. Поймёт его без труда и заинтересованный “специализированный гуманитарий” (которому сама электротехника, в том числе и правила электробезопасности, - “до лампочки”). Интерес последнего, однако, должен состоять в поисках смысла общественного существования, главный, момент жизнеобеспечения которого - общественное производство. Для него (“гуманитария”) последнее и вынесем.

То, что человек непосредственно исполняет процесс производства, делает последнее сугубо субъективным. Но то, что человек не может не исполнять процесс производства без фатальных последствий - историчность производства - делает последнее сугубо объективным.

Этим мы впервые сталкиваемся с базисным и надстроечным полем существования предмета. До появления человека объективная реальность почти не проявляла надстроечного поля, где концентрируется вся управляющая воспроизводственная мощь. И именно со становлением рода, общества появилась возможность заведомо соразмерять действия свои и окружающей среды - разуметь мир. Вот с этих-то позиций и есть смысл противопоставлять качественно отличные предметы (субъект - объект), что, однако, очень и очень эклектично (связано с подменой понятий), ведь субъект - это тоже объект.

Параметры противоположностей определяют собою не только предмет, но и класс предметов. Существуют классификации предметов и по одному из параметров (например, сильноточные и слаботочные, высоковольтные и низковольтные, сверх-проводимые и высокоомные, сверх-мощные и микро-потребляющие, а также промежуточных параметров электроцепи). Общественное производство классифицируется “симметричными” параметрами, т. е. определённому “уровню” производительных сил соответствует определённый “уровень” производственных отношений. Современная трактовка исторического развития в принципе не расходится с таким определением, однако она, метафизически (в качестве отдельных предметов) интерпретируя производственные противоположности, не способна увязать их в функциональное единство. Тогда довлеет схоластика.

Дальше больше. Класс рабовладельческих способов производства, хотя и определяется рабочей силой рабов и, соответственно, рабовладельческой собственностью на неё, но почему-то из этого класса “вышибли” феодализм, нарёкши его отдельной “формацией”. И как-то “сбоку припёка” проходят бронза, железо, машины на скотской, водяной и т. д. тяге. Последние в качестве средств производства, характеризующих промежуточный способ производства (феодализм - ранняя мелкотоварность), вообще, редко упоминаются.

Тем более, капитализм. То подразумевают под этим наименованием класс способов производства, формацию, то всего лишь мелкотоварный капитализм как фазу. А уж что ставить в соответствие чему: соответствие уровней производительных сил и производственных отношений (особенно в послемарксовы времена) - об этом гадает и рассуждает каждый на свой манер. (Диалектика капитализма затуманена предельно.)

О коммунистической формации думать запрещено всем. Допустимо однако “брякать” на эту тему что-нибудь, не думая.

Определим, поэтому, классы способов производства (фаз) или формации (т. е. Способы производства с большой буквы – в широком смысле) параметрическими тождествами противоположностей, т. е. так, как формации сами себя определяют. (Рис. 5.)

Эта, достаточно жёсткая и не противоречивая, классификация формаций не создает, однако, впечатления преемственности общественного развития. Производные параметры (Способы производства) противоположностей (социальных систем к формам собственности на них) также не раскрывают своего детерминирующего характера. И хотя развитие налицо, оно выступает, так сказать, “кусочно”, а вовсе не революционно. У революции всегда должна иметься причинная база. Забегая вперёд, отметим, что базисная общественная детерминация способна раскрыться фазами формаций, а для этого необходимо чётко представлять себе сам базисный цикл и структуру открытой системы.

Представление предмета в противоположностях, как мы это здесь осуществили, дало нам возможность выявить предметное существование так, как оно есть, - со всеми его исходными и производными параметрами. В то же время очень важно помнить, что на этом первом, исходном отрицании предмета диалектика не останавливается. Большинство известных мыслителей под диалектическими противоположностями обычно понимают альтернативные предметы. И нельзя их (мыслителей) огульно сажать в камеру “Заблуждение”, даже понимая, что потом, поскольку они не исходят из первого отрицания, они обязательно заблудятся. Потом. А пока удачно подобранные альтернативы вовсе не вредят объективному восприятию.

В первом отрицании предмета мы лишь открыли поле его существования, но не закрыли предметный воспроизводственный цикл, даже в базисе. И не имея, таким образом, предмета в его завершенности, не в состоянии уверенно дискутировать не только с утончёнными “альтернативщиками”, но и с грубыми метафизиками, субъективными идеалистами, т. е. мистиками, по существу (и по Гегелю).

В предыдущих разделах данного Курса (Диалектическая двойственность - диалектическая целостность) рассматривалось первое предметное отрицание, т. е. существование предмета в собственных его противоположностях. В разделах 3 и 4 (графической и параметрической интерпретации) выявлялся действительный момент существования предмета, его исходные и производные параметры и характеристики.

Использование такого способа выявления структуры предметного существования - это очень важный и достаточно смелый поступок с нашей стороны, поскольку современные авторы, которые, так или иначе, касаются диалектических проблем, имеют совершенно иной, так сказать, “дробящий целое” подход и вряд ли поддержат наше начинание. Ведь они, игнорируя внутренние функциональные противоречия, исходят из готовых целостностей, из внешностных предметных отношений и состояний. Представляют диалектику в виде, так сказать, антиподного “междусобойчика” (единства качественно отличных друг от друга предметов в их борьбе).

В лучшем случае, когда эти авторы говорят (если говорят) о диалектическом отрицании, они всегда подразумевают второе отрицание, когда предмет, преобразуя своё состояние, как бы переходит в качественно иной предмет и в нём “снимается” (в смысле, отпечатывается, а не только снимается как с вешалки или с полки). Предмет становится существенно отличным от своей причины, отрицая себя бывшего. И это, конечно, очень верный приём в выявлении причинно-следственных (детерминирующих) связей предметного развития, отличающий диалектика от метафизика.

Однако без понятия о первом отрицании целого (идеального и материального свойств предмета) затемняется механизм и второго отрицания, поэтому для “просветления” требуются авторитетные (в том числе, устаревшие) цитаты. Смысл диалектической детерминации оказывается, таким образом, поражённым догматизмом и, следовательно, метафизическим субъективным идеализмом.

Будем считать, что мы устранили главную философскую ошибку - игнорирование диалектического существенного предметного раздвоения. Поэтому к структуре второго отрицания можем обратиться с достаточно вескими основаниями.

Забегая вперёд, отметим, что второе отрицание не есть ещё отрицание отрицания, поскольку оно (второе отрицание) лишь продолжает дифференциацию целого, а не синтезирует целое вновь.

Кроме того, при рассмотрении (выше) параметрических классов способов производства (формаций) причинно-следственная связь между ними не выступает явно, поскольку и производительные силы, и производственные отношения предыдущей и последующей формаций системно (корпоративно) отличны. Преемственность общественного развития проявляется в процессе дифференциации формаций на фазы, когда предыдущий способ производства (фаза) является “подстилкой” последующего, сосуществуя с ним (см. ниже).

Итак, выявление диалектической детерминации (второго отрицания) должно сводиться к источнику и завершению (причине и следствию) развития во всём продуктивном поле существования, поскольку сама материально-идеальная характеристика действительности (действующего предметного момента) ещё не даёт представления о самопреобразовании предмета в своё иное состояние. Исследование причины начнём с начала, с возникновения предмета.

Источник возникновения предмета находится там, где этого предмета ещё нет. Т. е. там находится то предметное ничтожество, которое его (этот предмет) порождает, даёт ему способность образовываться. Другими словами, источник предмета находится там, где его материальное свойство близко к нулю, где он выражается одной лишь своей идеей. Т. е. в этом “ничтожестве” доминирует свойство развития (идеальное свойство, “вид на будущее”), а стабильность пренебрежимо мала. - Одна идея. (Рис.6)

Рис. 6. Второе отрицание: диалектическая детерминация предметных моментов

***

Чтобы наши логические доводы не казались голословными постулатами, обратимся к спасительной “графике” (классические аналогии, например, “зерно-колос” у Энгельса, многим уже “навязли в зубах” и поэтому – парадокс! - не очень убеждают, так что мы их, аналогии, пока оставим в сторонке). Вновь определимся в продуктивном квадранте. (Рис. 7.)

На идеальной оси отложим величину предметного параметра, с которой этот предмет образовался. Причём, эта величина должна быть равна полному потенциальному (а не мгновенно-“кинетическому” становящемуся) значению, при котором идеальный предмет уже готов к действию. Полученная точка - идеальный момент, идея предмета - лежит на идеальной оси, но уже принадлежит продуктивному (положительному) квадранту. Поэтому “идейные устремления самореализации” идеального момента направлены в этот, положительный квадрант, к точке, лежащей на действительной характеристике. Эту, действительную, точку получаем на пересечении перпендикуляра, восстановленного из значения потенциальной идеи, с действительной, идеально-материальной, характеристикой. (См. также рис. 4.) Здесь предмет характеризуется совершенно иными свойствами, нежели в исходном моменте.

Если в процессе становления (образования) предмет лишь вбирал в себя материальную среду, в соответствии со своим уровнем идеальности, потенциалом, то на действительной, функциональной своей характеристике он качественно изменяется: предмет сам начинает преобразовывать материальную среду. Следовательно, точка на идеально-материальной характеристике есть действие, действительный момент и само существование предмета. Это действие заключается в процессе снятия предметной идеальности и запечатлении её в материале среды.

На графике это осуществляется опусканием перпендикуляра (проекции) из действительной точки на материальную ось. Преобразование происходит скачком: идея из действительности данного продуктивного поля (квадранта), снимаясь, выходит в сугубую материальность - действие осуществилось. Материализовавшись, предмет теперь существует на противоположной границе материальной оси. И чем меньше у него остаётся идеальности от своей действительности, тем более он приспособлен для взаимодействия с иными формальными образованиями иных предметов.

Но если “полевая” предметная идея потребует себе новой материальности для нового цикла, то эта новая материальность берётся непосредственно из материального момента. На чертеже это - замыкающая материально-идеальная связь, минуя действительный момент. Это замыкание цикла диалектической детерминации и есть не что иное, как предметное отрицание отрицания, воспроизводственный синтез.

В дальнейших разделах мы увидим, как "работает" триада в построении ступенчатых характеристик и диаграмм социального воспроизводства и развития.

Каждый момент предметного воспроизводства (триады), представляя собою состояние предмета, выражается, соответственно, как присущими ему существенными противоположностями, так и присущими же ему (соответственно) тройственными воспроизводственными переходами (частными триадами).

Поэтому существование каждого момента двойственно в стремлении:

Тогда воспроизводственная триада представляется не только переходами “исчезающих” предметных состояний - преобразованием одного в другое, - но и единовременным существованием всех трёх (базисных) детерминированных моментов. Возникает непрерывное воспроизводство.

Такая триада выступает базисной воспроизводственной системой. В ней наличествуют обособленные моменты и прямые, детерминирующие связи, выражающие воздействия причинных моментов на последующие. Обратная связь “отрицания отрицания” тоже может (и должна) считаться прямым воздействием, поскольку она материально обеспечивает собственное воспроизводство предмета (системы).

Это - вторая дифференциация предметного воспроизводства, преобразующая простую триаду (первую предметную дифференциацию, из трёх существенных моментов) в девять функциональных узлов с пятнадцатью векторными, детерминирующими связями. Такое усложнение вовсе не затуманивает нашего представления о сущности цикла воспроизводства предмета. Наоборот, при этом выявляются средства воспроизводства каждого момента и обще-предметной триады, в целом. В противном случае предметные воспроизводственные средства представляются чем-то потусторонним, неизвестно откуда берущимся в действительном поле.

Для более чёткого представления о структуре триады второй дифференциации будем её строить исходя из сущности функциональных моментов, но графично, наглядно и видимо. (Рис. 8)

Поскольку идеальный и материальный моменты существуют на границах действительного поля, постольку существование каждого выражается точкой на своей оси с “минимальным воплощением”. Для наглядности и графичности условно увеличим это “воплощение” на ширину одной трети (длины) детерминирующего вектора.

Тогда каждая “ось” превращается в “полосу”, а “точка” - в воспроизводственный “треугольник”, равный остальным двум (в том числе и действительному).

Вершины треугольников, лежащие на внешних границах “полос” - это внешние узлы дифференцированной триады. Внутренние узлы выражены вершинами треугольников, лежащими на внутренних границах тех же “полос”. Остальные узлы (действительного момента) - прямые и обратные векторные (детерминирующие) связи - описаны выше.

Строение “второй дифференциации” раскрыто. И в этом строении легко выявляются весьма интересные структурные воспроизводственные свойства триады.

Хотя по форме все три треугольника одинаковы, по функциональному содержанию они существенно отличны друг от друга. И если действительный “треугольник” имеет постоянный характер своих узлов и как бы повторяет триаду первой дифференциации, то идеальный и материальный “треугольники” двойственны в своих начинаниях и существенно отличны друг от друга узловой детерминацией (структурой). Рассмотрим структуру второй дифференциации подробнее.

7.4.1. Идеальный момент. (Рис. 8а)

Казалось бы, раз это - развернутая идея, то и возникать она должна из “супер-идеи”, из ничто, из ино-идеи. И именно так оно и происходит, но только при первоначальном “толчке”. Когда всё только начинается. Или при единичном цикле, без внутренних обратных связей. Тогда всё существование действительного поля зависит целиком от внешней среды. От того, насколько мощно внешняя среда своими материальными отношениями воздействует на возникновение идей для осуществления данного воспроизводственного цикла.

Тогда же первым, входным узлом следует считать тот, который лежит на внешней границе “полосы”, т. е. на идеальной оси внутренних (и внешних) координат. Второй - это выход из идеального момента. Третий - частная идейная материализация (на материальной оси идеального момента). И эта последовательность преобразования верна, но только для единичного, “импульсного” цикла. А также - для внутреннего, идеального самовоспроизводства.

Но если триадный цикл установился, вплоть до обще-системного, то всеобщностью, “входом” идеального момента может быть не иначе как его материализованный узел, на векторе “отрицания отрицания”, из материального момента, и “принимающий” отрицание отрицания в собственно идеальном узле, а также корректирующую обратную связь от действующего узла. Здесь реализуется материальное отношение идеи предметного воспроизводства, о чём должен быть “оповещён” высший увовень (если он есть) предметной организации.

Тогда функция идеального узла будет состоять в сравнении (под влиянием высшего уровня) собственных идейных направлений и окружающей среды, т. е., - в собственно действительности, в объективизации [объективации] обще-триадной воспроизводственной структуры. Объективизованные [объективированные | объективизированные] идейные направления подаются далее, для обработки, в результирующий узел идеального момента.

Результирующий узел, “выход”, номинально играет роль действующего узла, поскольку он занят обработкой идейных направлений в материализованную информацию для действующего момента триады. Реально же от идеального момента больше ничего не требуется, кроме дееспособной, организованной идеи. Чтобы предмет мог действовать. Для организации действительного момента триадной структуры. И, конечно, он выполняет замыкание частной, идеальной триады, отрицанием отрицания корректируя вход. А также “выбрасывает” обратные связи в материальный момент и в высший уровень организации (если таковой наличествует).

7.4.2. Действительный момент. (Рис. 8б)

Идеальный узел действующего момента найдём на его (момента) идеальной оси. Этот исходный действительный узел явится результатом воздействия результирующего узла идеального момента, действительной идеи, превращаясь на этой идеальной оси частного квадранта в идею действия. Идея действия интегрирует идеальные и (забегая вперёд) материальные ресурсы (действительные средства) для оживления их взаимодействия в действительном узле действительного момента. Результат интеграции, помимо этой прямой передачи, направляется ещё и в высший, надбазисный уровень.

Узел действия действительности - рабочий узел - осуществляет реакцию действительных средств (под управлением надбазисных моментов) самостоятельно. В этом смысле рабочий узел является жизненным актом предмета в его системном существовании.

Результатом действия рабочего узла является материализация жизненного акта, так сказать, “сухой осадок”, способный частично использоваться вновь в качестве материального ресурса. Кроме того, в качестве обратной связи с идеальным моментом, он участвует в выявлении материальных отношений предметного воспроизводства. Это - не считая надбазисных информаций. Но главной целью результирующего узла действительного момента является материальный момент.

7.4.3. Материальный момент. (Рис. 8в)

Характер этого результирующего момента предметного воспроизводства двойственен, так же как и характер идеального момента, но во всём ему противоположен.

Входной узел материального момента, имея стабильное значение, как и выход идеального момента (независимо от импульсного или системного характера предметного воспроизводства), получает воздействие от выхода идеального же момента. Т. е. входной узел материального момента является его действительностью.

Это и понятно. И вполне даже формально-логично. Даже аналогично: как идеальный момент воплощается в действительный в идеальном его узле, так и действительный момент материализуется в действительном узле материального момента. (Каждый в своём.)

Материализуясь, предмет готовит в себе новую идею, кристаллизуя свою “старую”. Поэтому действие узла формализации материального момента происходит как “под недремлющим оком” идеального момента, так и “опёкой” результатов материализации.

Действительный же узел материализации формально выступает результирующим. Одно не исключает другого, поскольку материальное предметное действие и заключается в выходе предмета за свои границы для воздействия на иные предметы. В этом состоянии предмет покидает свою суть, утверждая её и проявляя этим себя. Раскрывает всю свою энергетическую мощь.

При импульсном характере предметной детерминации (когда предмет не воспроизводит себя прежнего в своём развитии) действительный узел и есть результирующий. Предмет уходит в инобытие.

Однако в воспроизводственном цикле, тем более при системном воспроизводстве, действие материализации “отпружинивает” от иного, тем самым и оставляя энергию для себя, и создавая источник “питания” для высшего уровня организации (иного не имеется).

Тогда истинная материализация предмета произойдёт опять “по сю” сторону границы существования. В истинно результирующем узле материального момента, который формально выступает в качестве идеального, предмет демонстрирует весь свой детерминирующий результат, полную способность своего существования.

Идеальная форма результирующего узла имеет, однако, существенное значение, особенно для воспроизводственной системы. Ведь материальный результат не только “держит под контролем” оформление результатов действия, а также действительной идеи (и высшие “сферы” - тоже), но и непосредственно “подаёт сигнал” к отрицанию отрицания, к замыканию воспроизводственного цикла. Этим в материи формируется собственно предметная идея нового детерминирующего хода развития.

Цикл замкнут! Диалектическая базисная воспроизводственная система построена.

Уже теперь, используя полученные выводы, мы в состоянии выполнить определённые рекомендации для формирования базиса коммунистических инициативных групп и организаций. (Рис. 9)

1. Группа 1а), принимая материалы по коммунизации предприятий и систем (3в), дискуссионно сопоставляет их с новыми теоретическими разработками (1в) и с пропагандистской методикой (2в) и направляет их для обработки в теоретико-аналитическую группу (1б) и для сведения в высший уровень организации.

2. Группа 1б), добывающая информацию о состоянии внешней среды, принимая сведения о нуждах коммунистического движения (1а), учитывая организационные возможности (высшего уровня) и анализируя на этой основе процесс коммунизации, вырабатывает корректирующие идеи для их оформления и распределения в группе 1в).

3. Группа 1в), получив теоретическую корректуру, оформляет и направляет её для последующего анализа и использования в группах 2а), 3а) и в высшем уровне организации.

4. Группа 2а), приняв теоретическую корректуру (1в) и материалы о результатах коммунизации на местах (3в) и сопоставив их с имеющимися методико-пропагандистскими формами (2в), оформляет и направляет их для подготовки методико-пропагандистских документов (2б) и для сведения в высший уровень организации.

5. Группа 2б), сопоставляя обработанные теоретические корректировки (2а) и организационные возможности (высшего уровня), готовит новые методико-пропагандистские материалы в целях модернизации коммунистического самоуправления и передаёт их для распределения (2в).

6. Группа 2в), получив новые методики распределяет их для внедрения (3а), к дискуссии (1а) и для сведения (высший уровень).

7. Направление 3а), сопоставляя новые методики (2в), теоретическую корректуру (1в), результаты коммунизации (3в) и организационные возможности (выс. уровня), готовит алгоритм модернизации процесса коммунизации предприятия (системы) (3б).

8. Направление 3б), используя рекомендации (3а), модернизует процесс коммунизации, сообщая об этом в высший уровень организации и для подведения итогов (3в).

Представленная система базиса коммунистических инициативных групп, естественно, оставляет для будущего рассмотрения надстройку коммунистической общественной организации. Поэтому здесь и не проявляется должным образом принцип самоуправления. Но эта система может быть полезной для более четкого представления о функциональной сути действий коммунистических инициаторов.

Казалось бы, с базисным трудовым полем давно уже не было и сейчас уж никак не может быть, особливо в марксистской среде, никаких недомолвок и недоразумений. Очень тщательно “вылизывали” трудовые категории наши буржуазно-социалистические учёные, имевшие от государственных капиталистов, власть имущего класса (Политбюро), спецзадание по увеличению совокупного общественного продукта и, соответственно, усилению обороноспособности СССР. В этих целях марксистское экономическое оказалось как нельзя кстати. Система общественного воспроизводства, трудовой принцип её анализа всё громче заявляли о себе.

Однако развития применения диалектики в экономическом анализе госкапиталисты опасались, поскольку она (диалектика) автоматически требовала коммунистических преобразований - прежде всего, отмены начальства и подчинения благодаря самоуправлению производственных коллективов. Госкапиталистический способ производства, держась на культе личности, чинопочитании, карьеризме, допустить лишения привилегий “командоаппарата” никак не мог. На “отмене привилегий” сыграл свою людоедскую карту Ельцин, подготовив и осуществив мелкотоварный контрпереворот, разорив потом всё (!) наше общественное производство. Привилегия частного капитала, власти денег, стала всеобъемлющей.

Экономическая наука и марксизм, в целом, законсервировались, став жупелом для интеллигенции. Эта, последняя, будучи, социально, средним и низшим пресловутым “командоаппаратом”, сама же и сдерживала развитие марксизма, сменив ориентир на буржуазный маржинализм (экономическое учение Бём-Баверка, “спасшее капитализм”). Теперь всю эту пошлость мы получили сполна, и освобождать от неё свой разум следует только научным, диалектическим методом.

Прежде всего, следует как можно чётче определить базисное поле труда.

Т.е., материально, труд есть целенаправленно преобразуемый человеческими психо-физическими способностями предмет труда – конкретный труд.

Т.е., идеально, труд есть мыслимые человеческие способности видеть будущность преобразуемого предмета труда. Это – отвлечённый от конкретных операций абстрактный труд.

Таким образом, без мыслимых преобразований предмет труда – уже не предмет труда, а вещь в себе. И без предмета труда идеальный труд есть пустая абстракция (тоже – вещь в себе). Но – вместе – они жёстко определяют трудовую действительность, поле труда.

Альтернативой труда является инстинктивная, неопределенная деятельность или, просто, действующие животные инстинкты. Определение “труд создал человека” поэтому следует уточнить: Человека создал инстинктивный труд, присущий высшим гоминидам-архантропам. Миллионы лет они, изготовляя и используя примитивные “чопперы”, наращивая мозг, физически деградировали как звери, утерявшие инстинкты естественного отбора, до тех пор, пока революционно, «в одночасье» (полста тысячелетий назад), не создали род человеческий (отказавшись от кровнородственных браков, промискуитетного - содомного, звериного - “бардака”). И трудовое, социальное развитие взмыло неукротимо. Трудовое поле вошло в свои жёсткие, разумные рамки.

И не только идейными, воспитательными усилиями, но, в не меньшей мере, материальными результатами труда. Ведь труд есть, одновременно, и целенаправленные усилия (абстрактность, относительность), и целенаправленные действия (конкретность, вещественность). Этим труд, вообще, как, впрочем, и всякий объективный предмет, двойственен по существу своему. Труд преобразует природу, созидая продукты труда, и создаёт самого человека.

Далее, не задаваясь постулатами по поводу общественности человека и труда, построим графическую структуру (см. выше, разд. 6 и 7, рис. 1 - 9) базисного трудового уровня. Т. е. определим плоскостное поле трудового существования, осуществления социальной жизни, двумя пересекающимися осями. Идеальная ось - трудовая идея человеческого самоосуществления - абстрактный труд. Материальная ось - трудовое овеществление - конкретный труд. Продуктивное трудовое существование определяется положительным квадрантом, где абстрактная и конкретная трудовые оси имеют положительное направление. (Рис. 10)

На идеальной оси откладываем имеющуюся в распоряжении трудовую идею. На материальной оси откладываем величину предполагаемого материального результата. Пересечение проекций этих точек в поле труда определит действительный трудовой процесс. Детерминирующие переходы направлены по часовой стрелке. Т. е. самопреобразования трудовых моментов друг в друга продуктивны. Так, мы, “не думая”, исходя лишь из предыдущего анализа предметного существования, расположили трудовые моменты. Полученная схема весьма условна, выражена в качественных единицах, поскольку сугубо неопределённы величины параметров заявленных моментов, а трудовые оси, соответственно, не имеют масштаба.

В базисе - труд исходит из человека и осуществляется человеком во имя человека. Сам человек есть труд и, прежде всего, трудовая идея. Однако не весь человек есть идея труда, как его (человека) целенаправленной деятельности. Идея труда есть идея человека, т. е. его мысль, управляющая и обусловленная собственными рефлекторными зонами и органами в целях собственной материализации в иных предметах и для собственного же воспроизводства путём преобразования среды, способом производства.

Первоначально, в базисе, трудовая идея задаётся извне, готовым человеком с готовой целеполагающей мыслью, на основе объективных обстоятельств (и в соответствии с высшими, над-базисными воздействиями). Т. е. способность человека производить возникает на границе трудового существования. На той её стороне.

А вот рабочие человеческие способности определяются уже по эту сторону идеальной трудовой границы. Причём, как только эти рабочие способности определились, они не в состоянии законсервироваться. Человеку в этом его состоянии срочно требуется самоосуществиться, иначе его рабочие способности теряют ориентир жизни и достаточно быстро спадают. Если человеку отрезан путь на большой “круг” опосредствованного трудового воспроизводства, он вынужден уходить целиком на малый, частный “круг” непосредственного воспроизводства, возможности которого, в массе, весьма ограниченны. Так или иначе, они требуют материальной и идеальной “подпитки” от иных моментов поля трудового существования и от иных “сфер”. С другой стороны, “малый круг” также объективно необходим в целях сознательного человеческого (личностного или коллективного) воспроизводства. В том смысле, что реально рабочую силу её носителя воспроизводит либо непосредственно сам индивид, либо он же, но с помощью группы (в семье, в общине).

Рассмотрим этот “круг”, частную триаду, подробнее, в “полосе” трудовой идеальной границы, от первоначального, импульсного “толчка” (см. Разд. 7). Тогда входным узлом идеального трудового момента будет выступать процесс его создания, т. е. производство трудовой идеи. (Рис. 11.)

Хотя этот процесс формируется вне поля трудового существования, он непосредственно касается его границы, для будущего труда и при активном влиянии трудовых потребностей. Здесь человек образуется как трудовая личность, готовая к труду. За пределами трудового поля существования личность, не готовая к труду, не является в полном смысле человеческой личностью. Лишь обретая трудовой интерес и трудовые способности, человек становится Человеком. Открывает в себе силу. Рабочую Силу! Способность к труду.

Идеальный узел идеального трудового момента, узел производства рабочей силы есть всеобщее трудовое состояние. Т. е. приобретая трудовые способности, человек становится готовым к любому виду труда. Это - совершенная трудовая абстракция. Отвлечение от трудовой конкретики. Способная ко всему, рабочая сила еще не в состоянии проявить себя непосредственно. Человеку нужно ещё и сориентировать себя специально, на что также требуются, как и при производстве рабочей силы, немалые усилия и время.

В целях облегчения отраслевым монополистам эксплуатации "трудового материала", буржуазная система образования делает попытки специализировать производство рабочей силы сызмальства. Оно и понятно, ведь отраслевая буржуазия, как и все частные собственники, не считают массы "низших" людьми. Поэтому трудовая специализация, "от младых ногтей", ещё более усугубит социальное положение трудящихся в качестве уже специализированной рабочей скотины, с усилением самоизоляционизма.

Весьма характерны в этом отношении два крайних примера российской истории. Так, сталинская индустриализация, урезав воспроизводственные действия общественной рабочей силы до минимума, направила её почти целиком на процесс производства, на большой "круг". Предельно это проявилось в годы Великой Отечественной войны с фашистской Германией. Наоборот, ельцинская "команда", обрубив производственные общественные цепи, ограничило воспроизводство рабочей силы трудящихся малыми, частными "кругами". Таким образом, если в сталинскую эпоху рабочая сила трудящихся всё же воспроизводилась (по большому кругу общественного воспроизводства), то в ельцинскую разруху, продолжающуюся до сих пор, воспроизводство рабочей силы (частными "кругами") потеряло всякие ресурсы, и население России, с опустевшим квадрантом трудового существования, обреклось на вымирание. Россия и "СНГ" сейчас похожи на людей в коме, из которых качают донорскую кровь дееспособные упыри (типа США), а питают несчастных искусственными препаратами, через капельницу, в целях будущего расчленения организма. Воспроизводственный базис наших стран носит весьма условный характер.

При частной материализации идеального момента, в импульсном режиме детерминации, всё и заканчивается этим узлом (материализации). Здесь происходит сравнение производственной ориентации с результатами производства и с продуктивизацией всего трудового цикла. Идеальное выявление материальных воспроизводственных отношений направляется, во-первых, в качестве воздействия отрицания отрицания в узел производства рабочей силы, во-вторых, - информационно-корректирующей обратной связью в высшую, надбазисную структурную сферу.

В системном режиме детерминации этот узел материальных отношений рабочей силы является первым - входом трудового базиса, в котором трудовые отношения только-только задаются. Входной узел (в импульсном режиме) станет “действительно-идеальным”. В нём рабочая сила будет не столько производиться, сколько воспроизводиться. Тогда этот второй узел с уверенностью определим как узел образования рабочей силы. Импульсно действующий узел производственной ориентации, специализации рабочей силы, станет заключительным. Самосохраняющее его воздействие на узел материальных отношений рабочей силы уверенно выполнит роль отрицания отрицания идеального момента.

Он формирует производственную идею (на идеальной оси производства, Производственных отношений) средствами производства:

- идеальные средства производства - производственно ориентированная (квалифицированная) рабочая сила;

- материальные средства производства - орудия производства (и предмет труда: сырьё, комплектующие);

- действующие средства производства - организация производства и методы производственного управления (организованная производственная система) - управляющее олицетворение процесса производства.

И всё. Больше ничего, никаких средств дополнительно для процесса производства не требуется.

Однако и эти три базисные производственные средства комплексно не рассматриваются экономистами, даже марксистски образованными. Исторически сложилось так, что революционная пролетарская наука стала складываться в самом конце мелкотоварного капитализма, когда общественный капитал проявлялся лишь в качестве революционно развивающихся орудий производства (паровые машины и даже электричество). Методы производственного управления отдавались на откуп "талантливым" (высокооплачиваемым) надсмотрщикам и учёту не подлежали. Рабочая сила, в частной собственности её носителя, теряла связь с общественным производством, вообще: с ней невозможно было выполнять крупные финансовые операции. Поэтому победившему пролетариату (имеющему в частной собственности свою рабочую силу и игнорирующему управляющее олицетворение производственного процесса) предлагалось взять в собственность орудия производства и успокоиться на достигнутом. Так оно и произошло в 1917 г... не надолго, естественно.

Весь вопрос в том, как организовать эти средства, чтобы они оживились в рабочем процессе. И поскольку все перечисленные средства несёт в процесс производства человек, постольку и организует эти средства производственная идея, т. е. производственные отношения в процессе производства. Эта идея уже наличествует в идеальном трудовом моменте, в процессе производства она становится действительной. А именно: как и каким лицам принадлежат средства производства, дабы они были в состоянии включиться в производственный процесс. И если производственные отношения” соотношения поняты участниками процесса производства, то последний непременно состоится.

Человечество испокон веков несло в себе бремя общины в простом воспроизводстве. Даже тогда, когда это простое воспроизводство потеряло общественную значимость, всё равно оно использовалось - изолированно от расширенного общественного воспроизводства. И это касается не только "деревенского общежития". Начиная с античных времён, в городах почти каждый дом ("дем" - демократия) на "заду" имел сад - приусадебное хозяйство. Этим, например, на Руси, характеризовались как провинциальные города, так и Москва (большая деревня). Даже при становлении капиталистических предприятий хозяева, привлекая рабочих, выделяли для них не только "ночлежки", но и участки земли для дома и огорода с живностью. Конечно, эти "семейные коммуны" мало способствовали коммунистическому общежитию, но всё же позволяли сохранить человеческое достоинство наёмным рабам. Попытки прерывания затянувшейся общинной беременности, например, в России, последовательно выполнялось столыпинским разделом общинных угодий, сталинской "коллективизацией" и хрущёвской "цивилизацией" деревни, а теперь - общим разорением страны.

Однако со времён тоталитарного рабовладения, ” 5 тысяч лет тому назад, многое “в этом плане” изменилось. Именно тогда добровольные дары были заменены принудительной данью, часто переходившей в откровенный грабёж. Как и современные налоги.

Однако, чтобы развиваться, общество обязано прибавочно (к необходимому) трудиться. Именно величина прибавочного труда определяет темпы общественного развития, если, конечно, эта величина имеет хоть какие-то научные основания. Эти последние не способна определить даже воспроизводственная община, тем менее индивид, хоть семи пядей во лбу. Внутренние (частные) интересы не способствуют научным обобщениям. Поэтому все результаты конкретного производства обязаны преобразоваться в общественный продукт, дабы получить общественную оценку и рационально реализоваться. (Рис. 13)

Входом материального трудового момента (и при системном, и при импульсном режимах) будет лежащий на внутренней границе материальной же “полосы” его действительный узел, точнее, сфера определения и формирования продукта труда. Здесь производственные изделия обретают как форму своего потребления, так и содержание, относительную возможность потребления. Определяется Продукт Труда. Качество и стандартизация продукта труда задаются ему уже на уровне изделий, т. е. в процессе производства. В сфере формирования эти качество и стандартизация только проверяются, не допуская до общественной значимости дефектные изделия. Отбраковываются также изделия, не соответствующие возросшим потребностям рабочей силы (воздействием обратной связи от узла уровня квалификации) и стратегии развития общественного воспроизводства (от высших уровней). После чего “брак” направляется на “второй круг” тандемного цикла.

Главной же задачей формирования продукта труда выступает выявление соотношения между необходимой и достаточной его пропорциями, согласно тем же воздействиям. После чего готовый к общественному воспроизводству продукт труда прямиком направляются в сферу обращения, где он обязан идейно раздвоить свой лик на необходимый и прибавочный.

Всеобщую сферу обращения продукта труда часто путают с капиталистическим, частнособственническим "товарооборотом". Казалось бы, в сфере обращения продукту труда больше “нечего делать”, кроме как распределиться по необходимой и прибавочной “ветвям”. Однако особенность этой “сферы” состоит в том, что продукт труда здесь взаимодействует с “заграницей” трудового воспроизводства. Поэтому распределение его на необходимую и прибавочную ветви существенно корректируется внешними обстоятельствами. Поэтому же здесь происходит и необходимый продуктообмен с внешней средой.

В СССР последним занимался Внешторг, неподведомственный отраслевым министерствам, ответственным за выполнение внутренних производственно-сбытовых операций. В результате отрасли, ориентируясь на Внешторг, выполняли "экспортную продукцию" с более высоким качеством, нежели для внутреннего потребления. Подобная же "ориентация" имелась и в отношении Министерства обороны благодаря "военной приёмке" производственных изделий. Таким образом, вся страна, вплоть до каждого предприятия, делилась на различные, конкурирующие между собой, воспроизводственные системы. А конкуренция рано или поздно приводит страну к кризису, который не заставил себя ждать.

Выполнив в сфере обращения прибавочные и обменные функции, продукт труда направляет свои самопреобразующие действия в сферу распределения, где он под влиянием надбазисных идей выполняет как бы второе (вещественное) обращение: материальным средством производства - в производственный момент, или жизненным средством - в идеальный момент, Рабочая сила. Кроме того, воспроизводственная информация поступает в сферу формирования продукта труда (вместе с продуктовыми излишками, для второго круга продуктооборота).

Для завершения естественного (коммунистического) базисного цикла воспроизводства остаётся лишь увязать значение жизненных средств на стоимостной оси Продукта труда с материальным узлом Рабочей силы. Это происходит под управляющим воздействием надбазисного уровня, туда же идёт сигнал после завершения отрицания отрицания в трудовом воспроизводственном цикле - из материального узла Рабочей силы. Характерна также корректировка формирования жизненных средств производственным моментом. Этим рабочая сила заведомо настраивается на производственный лад ещё до своей воспроизводственной объективизации, дабы не идти на поводу внешних обстоятельств.

Если коммунистическому способу производства соответствует воспроизводственный тандем “Рабочая сила - Производство” (см. 8.2. и рис. 14), то капиталистическому, товарному производству - “Производство - Продукт труда”, а точнее - “Производство - Сбыт товаров”.

Продукт труда отличается от товара тем, что второй приспособлен сугубо для нетрудового поля, на продажу, для рынка сбыта, где и происходит пресловутый торгашеский товарооборот, "дашь на дашь", дополнительно требующий громадных трудовых капиталовложений. Одни только потери Продукта труда соизмеримы с процессом его производства.

В этом “тандеме” (в противовес коммунному: Рабочая сила - Производство) непосредственно не осуществляется воспроизводственный цикл, поскольку весь продукт труда уходит за пределы данного трудового поля, а оборотные и жизненные средства поступают тоже извне. Другими словами: и рабочая сила, и материальные средства производства, и методы технологии, с самими управленцами - всё приобретается в готовом виде на рынке, вне воспроизводственного, трудового поля. (Рис. 15.)

В замыкании отрицанием отрицания трудового системного цикла выявляется ещё один тандем - “Рабочая сила - Продукт труда”, характерный, конечно, для рабовладельческой формации. Это - система производства рабочей силы на продажу в иные “сферы”. Причём, это более подневольный тандем, нежели буржуазный - “Производство - Продукт труда”, поскольку носитель рабочей силы здесь вообще не в состоянии свободно проявить свои способности как человеческая личность - свободно и разумно самоосуществиться - в производстве. Раб представляет для рабовладельца уже готовый продукт, капитал, способный принести доход при помощи рыночной конъюнктуры. Процесс производства материального продукта интересует рабовладельца гораздо меньше, нежели капиталиста. (Рис. 16.)

И этот рабовладельческий процесс производства организуется не после подготовки рабочей силы, а внесением её сверху, в руки надсмотрщика, по воле собственника товара Рабочая сила. Такая же картина наблюдается и в капиталистическом производственном акте с тою лишь разницей, что рабочая сила продаётся товарному собственнику - капиталисту, хозяину - непосредственно носителем этой рабочей силы, с “правом выбора”. В обоих случаях носитель рабочей силы отделён от процесса производства.

Только коммунистический тандем “Рабочая сила - Производство” способен осуществить освобождение носителя рабочей силы от подневольного труда. Именно в такой воспроизводственной системе непосредственно выявляется необходимость и возможность разумного, общественного человеческого существования. Именно таким образом личность способна проектировать своё будущее и свободно участвовать в общей жизни. Т. е. создаётся общественный базис трудового воспроизводства при научном обеспечении формирования Продукта труда. (Рис 17.)

“Собственность и её юридическое выражение” (К. Маркс)

В настоящее время термин “собственность” используется в довольно широких пределах. Часто в социально-научные сферы проникает вульгаризованное, вещественное понятие собственности: собственность как предмет - игнорируется отношение индивида, или групп, к этому самому предмету (ныне, мол, все отношения - частные). Собственность варьируется также в своих собственных, качественных понятиях: обладание, владение, пользование и др.

Мы здесь будем использовать качественное, относительное понятие собственности. Сформулируем его так:

Тогда собственность будет выражаться не сама по себе, а отношением кого-либо к чему-либо. Т. е. не, просто, “собственность”, а “собственность-на...”. Здесь же нас интересует собственность на средства производства, причём, в дифференцированном виде средств производства: идеальных, материальных и действующих - организующих процесс производства. (Рис. 18.)

Рабочая сила есть материальное ничто, трудовая возможность, идея труда, объективная трудовая идея, выраженная в субъекте. Субъект является носителем рабочей силы. А социально-природная среда формирует её, как объективную трудовую идею.

Процесс производства есть акт материального воплощения, процесс овеществления трудовой идеи, сама трудовая жизнь. Внешне, процесс производства выражается организацией рабочей силы и материального производственного комплекса в производительную силу и управление этой производительной силой.

Орудия производства суть произведённые человеком средства для воспроизводства и развития материального производственного комплекса. Это - продукт труда в целях процесса производства.

Объективно, средства производства должны (безраздельно) принадлежать тем, кто эти средства с необходимостью воспроизводит. Юридические законы с необходимостью же следуют за этими объективными условиями.

Собственность на рабочую силу (см. а. на рис. 19), изначально - общая, родовая. В этих условиях средства на её воспроизводство добывались сообща, родом; и рабочая сила носителя воспроизводилась тоже под недремлющим общественным оком. Таким образом, вначале, она была материнская, потом, - патриархальная и, в заключении, - союзная, общинно-родовая. Собственность на рабочую силу определяла межродовой изоляционизм. Но не внутри-родовой.

Частное рабовладение поделило “ответственность” и собственность на рабочую силу между владельцами отдельных частей общества, демов (домов, рабовладельческих хозяйственных ячеек). А феодализм поделил ответственность за воспроизводство рабочей силы между феодалом и самим носителем этой рабочей силы, холопом.

Капитализм же, вообще “лишил” хозяев жизни собственности на общественную рабочую силу, передав её в безраздельное владение пролетария, наёмного раба.

По собственности на рабочую силу капиталистическое общество также делится на два класса, но в опрокинутом виде:

1) пролетарии, безраздельные владельцы (и воспроизводители) своей рабочей силы, превалирующей над иными средствами производства в их обладании, - рабочий класс, и

2) капиталисты, имущие в собственности материальные средства производства, по сравнению с которыми их личная рабочая сила близка к нулю, но лишённые собственности на общественную рабочую силу. Последнюю капиталисты вынуждены покупать у пролетария (естественно, вместе с ним).

Самоуправление необходимо предусматривает специализацию работников (иначе ничего стоящего произвести нельзя), но с обязательной взаимозаменяемостью. Люди учатся друг у друга и учат друг друга. И поскольку родовой процесс производства целиком зависит от общественного уклада и сам определяет вид родового уклада, постольку он, в организации и управлении, также исторически разделяется на материнскую, патриархальную и союзно-родовую формы собственности.

Государственные аристократы, безраздельно завладев общественной рабочей силой, “добровольно” её передали, для формирования производительных сил, “худородным” хозяйствам. Эти организаторы и управители рабов выступили “средним” слоем государственного рабовладения, устойчивой социальной группировкой - управленческим классом.

В следующих двух фазах рабовладения и даже в первой фазе капитализма обособленность управленческого класса несколько размылась. Рабовладельцы и мелкотоварные капиталисты либо сами “впрягались” в управленческую деятельность, либо выбирали для этой цели вёртких представителей неимущего класса. Лишь в отраслевой монополистической (менеджеры) и государственно монополистической (номенклатурные работники) фазах капитализма управленческий класс выступил обособленным “средним классом”, классом “интеллектуалов” и “заслуженных” людей.

Но даже в этих двух последних фазах капитализма представители управленческого класса не чувствуют себя вольготно. Они находятся под систематическим контролем своих полу-грамотных хозяев, собственников материальных средств производства. Их не допускают к свободному формированию собственно общественных средств производства (корпоративных и государственных систем). “Сталь” решающего голоса не всегда им дозволяется. Управленцы - народ вечно обиженный, склонный бунтовать и воровать народное добро (где только “плохо лежит”) в крупных размерах, дабы выбиться “в люди”: иметь, хоть маленькое хозяйство, но своё (при госкапитализме - подпольное).

До сих пор между близкими друзьями нередки дарения понравившихся вещей. В “диких” же племенах достаточно одного восхищенного взгляда, чтобы получить в дар дорогой предмет. Папуасы даже снаряжают флотилии для поисков “Банги”, племенного ритуального украшения из раковин, которое им стало “нужно”. И они получают Банги после красноречивого доказательства его “нужности”. И никакой материальной компенсации!

По уровню общественного совершенства материальные средства производства не в состоянии были конкурировать ни с общинной рабочей силой, ни с организованным процессом производства (направленным, в основном, на производство жизненных средств).

Лишь в конце первобытного коммунизма, когда военное производство, градо- и домостроительство, во всё увеличивающихся объёмах, потребовали расширения производства средств производства, серьёзно встал вопрос об ответственности (персональной) за эти материальные средства производства. Но поскольку, вплоть до середины феодализма, орудия производства внешне мало изменились, собственники материальных средств производства функционально не могли выделиться в особый класс. Они были слиты воедино с собственниками рабочей силы. Рабочее искусство и производственные хитрости превалировали в жизни.

Материальный рост социумов резко пошёл в гору. Потребительский вещизм опрокинул человеческое сознание на до-человеческий, архантропный уровень. Религиозные ретрограды ретировались. Субъективно-меновой эквивалент труда - денежный знак - заслонил собой людям все остальные человеческие потребности.

Итак, частнособственнические способы производства определяются двумя историческими формациями: рабовладельческой и капиталистической. В обеих хозяйственные “тандемы” (рис. 15. и 16.) не имеют воспроизводственного характера. Так, рабовладельческая пара, “Рабочая сила - Продукт труда”, предназначена лишь для воспроизводства общественной рабочей силы на продажу. А капиталистическая - “Производство - Продукт труда” - организована продуктовым производством, но тоже в товарном виде и тоже направлена за пределы общественно воспроизводственного (трудового) контура. Вся сфера общественного производства организуется товарно, секретно, индивидуалистически. Поэтому и все средства производства в этих формациях имеют не общественный, а частный характер.

Таким образом, как известно, рабовладельческое общество исторически и логически расслаивается на два существенно отличных друг от друга класса: рабовладельцев - собственников общественной рабочей силы, и её носителей - рабов. И таким вот непосредственным образом рабовладельческое общество существовать (воспроизводиться и развиваться) не в состоянии: и рабы, и рабовладельцы не заинтересованы в осуществлении процесса производства. Рабовладельцам не позволяет трудиться в хозяйственной среде их общественное положение властителей общества (они лишь “трудятся” в утверждении своей “божественности”, а также на войне). Работа в среде рабов автоматически лишит их власти. А рабы и вовсе не должны ратовать за то, чтобы с них драли шкуру.

В капиталистическом обществе (формации) ситуация аналогична. Здесь господствуют собственники материальных средств производства (в тандеме с процессом производства) - буржуазия. А исполнители - наёмные рабы, пролетарии – являются одновременно и собственниками своей рабочей силы, которую они индивидуально (или же в своей частной семье) воспроизводят.

Господа, хотя они и зорко следят за организацией системы производства и сбыта товаров, весьма далеки от непосредственного производства продукта труда. И здесь противоположные классы - буржуазия и пролетариат - не способны непосредственно осуществить общественное воспроизводство.

В остальных промежуточных фазах управленческий класс имеет тенденцию смешения, либо с высшим, либо с низшим классами. Т. е., либо господин, собственник доминирующих средств производства, выбирает управленца из рабов (в том числе наёмных), либо (“по бедности” или по уму) сам засучает рукава, совмещая (но не отменяя этим) управленческие функции.

Но существует управленец всегда: и при рабовладении, и при капитализме - во всех частнособственнических фазах социального развития.

Из-за своего “неявного” вида управленец, практически при всех случаях народного гнева, оставался в тени. Довольно жестоко расправляясь с царями-королями (в общем-то радетелями народного добра), революционеры всегда призывали на помощь в создании нового, справедливого общества этих народных эксплуататоров - управленцев. И получали не более того, в чём были заинтересованы эти трудовые захребетники. До сих пор революционно настроенные социалисты (рука не поднимается писать о них, как о "коммунистах") норовят рассматривать представителей третьего класса в качестве "пролетариев".

Таким образом, по отношению к средствам производства (собственности) будем различать следующие частнособственнические общественные классы:

Поскольку высшая фаза капиталистической формации есть, объективно, переходная к Коммунизму, постольку она объективно определяет собою границу капитализма. И если на словах идеологи госмонополизма призывали народ строить Коммунизм, то буржуазно-социалистические практики, “защищая своё государство”, систематически откладывали построение коммунизма “на двадцатилетие”. Когда же и те, и другие “открыли” неопределённость коммунистических горизонтов, народ лишился веры в своих вождей и в смысл собственной жизни. СССР рухнул в одночасье.

Но поскольку переходная капиталистическая фаза - объективно последняя перед Коммунизмом, постольку в ней (в последней) объективно наличествуют базисные признаки первой, коммунистической, т. е. бесклассовой, не-товарной общественной системы. Нелишне эти признаки здесь кратко перечислить:

1. Уравнительная система зарплаты,

2. Расширенные средства общественного потребления,

3. Лимитированное распределение средств производства,

4. Системность организации производительных сил,

5. Поиски научного хода общественного воспроизводства,

6. Поиски коллективного воспроизводства,

7. Поиски самоуправления в процессе производства.

Эти и другие признаки уже не укладываются в чисто капиталистические рамки общественного конкурентно-товарного воспроизводства. Недостаёт здесь главного, способного снять классовое общественное расслоение, - систематического внедрения производственного самоуправления. Последнему мешала именно кристализованная буржуазно-социалистическая классовость. Конкретно - управленческая коррумпированная корпоративность.

Преодолеть её сопротивление в СССР не удалось. Управленец - враг своего народа - оказался сильнее.

В результате ельцинской мелкобуржуазной контрреволюции не только были уничтожены производительные силы (неизвестно теперь какой страны, “СНГ”) с геноцидом народа. Взрывом возросла масса собственников материальных средств производства, в основном, торгового уровня, который, так или иначе направлен на дальнейшее разрушение получившегося социума. Ведь само торгашество способствует разложению человеческих качеств Личности.

Конечно, человек - существо общественное. Живя в частнособственническом обществе, он пытается проявить свои непременно человеческие, общественные способности. Однако объективно частные интересы объективно частных условий производства толкают его либо в стайный, либо в скотский образ жизни. Полагаю, всё это очень важно учитывать прогрессистам, разрабатывающим свои гуманистические предложения.

Закрытая, воспроизводясь, - практически замыкается отрицанием отрицания в исходном моменте - имеет явно выраженную цикличность состояний (см выше, рис. 7 – 10, 17) .

Но, с другой стороны, и открытая система на высшем уровне (цикла же) существенно повторяет исходный момент, и закрытая система, замыкаясь в исходном моменте, привносит в него существенно новое (развивающее). Там, где закрытая система имеет жесткие связи, у открытой - (всего лишь) тенденции, однако сугубо закономерные. И наоборот.

Кроме того, можно заметить, что закрытая система, имея переходы граничных состояний, ресурсно несамостоятельна. Открытая же система, наоборот, питаясь собственными ресурсами и будучи существенно изолированной от иных предметов и систем, функционирует с эффектом накопления. Следовательно, и различие, и сходство между открытой и закрытой системами - существенные.

Графически, перечисленное проявляется в разнонаправленности моментных переходов. Если закрытая система стремится зафиксировать результаты своего воспроизводства в иных “полях” и потому направления переходов - осевые (от идеальной оси, через действительность, к материальной оси), то открытая система выполняет моментные переходы в зоне и в соответствие “полевой” функции, т. е., в действительности. Качественные переходы после количественного накопления выражаются идеальным скачком – внутри поля действительности.

Это - “лирическое” вступление-отступление к тому, что, рассматривая социальное развитие (открытую систему), никак нельзя упускать из виду его системности, т. е. сходства его с воспроизводственными структурами (закрытых систем). И не особенно следует эксплуатировать их внешностные, графические различия.

Параметрическая классификация общественного производства (Разд. 5 Рис.5.) выявила - естественным диалектическим, марксистским принципом - соотношения уровней производительных сил и производственных отношений, соответствующих четырём формациям - “Способам производства (с большой буквы)”: Первобытному коммунизму, Рабовладению, Капитализму и Цивилизованному коммунизму.

Обнаружены недостатки такой систематизации, не проясняющей детерминацию в социальном развитии и догматизирующей понятия способа производства.

Социальная развивающаяся (историческая) система есть открытая система. Но это - открытая система - развитие закрытой системы, Способа производства. Поэтому первой диалектической дифференциации целого предмета на его противоположности и даже на тройственные состояния (моменты) оказалось явно недостаточно. К счастью, не востребуется и бесконечная дифференциация (как в непрерывных, ненакапливающихся процессах). Нужна всего лишь вторая дифференциация.

Эта нужда возникает, прежде всего, из-за того, что идеальный и материальный моменты располагаются на граничных предметных осях. Т. е. они связывают это предметное существование с иным. А сама граница суть ничто. В ней никакого существования нет. Поэтому после выявления узлов, связывающих это и иное поля, дальнейшая дифференциация (уводящая исследование в иные “просторы”) имеет довольно мало смысла. Но вторая - важна.

Таким образом, не из трёх характеристических состояний строится предметная воспроизводственная система (и “спираль”), а из девяти. Кроме того, без выявления дифференцированных средств производства (Разд. 8) само производство, вообще, неопределимо.

● Социальное развитие, от его начала в Первобытном коммунизме до высшей фазы Капитализма – Госмонополизма - включительно, носит стихийный характер.

● История показывает, что все социальные перевороты рождали совершенно иные способы производства, нежели предполагали революционеры.
● Октябрьская революция, породившая Госмонополизм (Государственный капитализм, в образе СССР), стихийно раскрыла миру (хотя и весьма не корректно и не конкретно, но всё же) и потребность, и возможность научного социального развития, - при помощи диалектического марксистского учения, - к Цивилизованному коммунизму.
● Госмонополизм на шестой части Земли показал практическое социальное использование интернационалистических, марксистских принципов, как и нетоварных хозяйственных связей и экспериментов, отрицающих капиталистическую формацию.
● В недрах капитализма, но на базе марксизма и Госмонополизма (т. е., используя его опыт, с успехами и ошибками), стихийно создаются инициативные коммунистические группы для детальной разработки диалектической науки и на её основе - коммунистического устройства будущего самоуправляемого общества, а также методик и практической организации пролетариата для совершения коммунистического социального переворота.
● Цивилизованный коммунизм социально повторяет Первобытный коммунизм стихийной ветви социального развития, но на высшем, диалектико-научном уровне, с использованием всех достижений предыдущих фаз общественного развития и в мировом масштабе.
● Далее, не только само общество научно организуется, но и качественные социальные скачки развития предопределяются и рассчитываются на диалектико-научной основе.
● Начиная с Цивилизованного коммунизма возникает (пока ещё в головах людей, но на вполне объективных основаниях) новая, отличная от стихийной, научная ветвь социального развития.

Таким образом наш стихийный, прагматистский (методом проб и ошибок) социум, как низшая, неразумная ветвь общественного развития, определяется - от Первобытного коммунизма до Государственного капитализма,- включительно.

Три его основных Способа производства, формации, отличаются друг от друга, как показано выше (Разд. 8), во-первых, воспроизводственными хозяйственными ячейками, “тандемами”:

1. “ Рабочая сила - Производство” - коммунистическая;

2 “Рабочая сила - Продукт труда” - рабовладельческая;

3 “Производство - Продукт труда” - капиталистическая.

И, во-вторых, они отличаются, соответственно, собственностью на доминирующие средства производства в этих формациях, Разд. 5, Рис.5 (повторимся, дабы не листать страницы):

Теперь было бы очень удобно и просто, “разбив” каждый Способ производства, формацию, на соответствующие фазы, получить все девять исторических способов производства. Но мы, “наступив на горло” формализму, слегка определимся с пред-историей человечества, начнём с той стороны социума, с архантропной стаи. Этим мы точнее определим человеческие начала. (Рис. 21)

Рис. 21. Совмещенная диаграмма (линейно-ступенчатой и хронологической характеристик) социального развития с наложением вариации жизненных средств от техногенных воздействий.

“Архантропная стая” здесь употребляется несколько условно. В это понятие включены сообщества: некоторых видов современных “обезьян” (например, так называемых, “карликовых шимпанзе”, полутораметрового роста, весьма промискуитетных), по существу - гоминид, питекантропов, собственно архантропов, неандертальцев, синантропов и даже неоантропов, имеющих сходные стайные традиции и способность к видовой эволюции. Кроманьонцы, по всему этому, выведены из пред-истории человечества.

Сейчас, когда всё людское население земли, “во главе” с Россией, подгоняемое США, летит в тартарары самоуничтожения (самое близкое - в архантропную разлагающуюся стаю), чёткое знание общественной предыстории весьма актуально. Надо защищаться. Ведь только некоторые люди, озверев, стремятся подавлять себе подобных, но никто не хочет в ад. Эти озверевшие индивиды торопятся замолить свои грехи, одаривая церковь, пытаясь откупиться от присущего им дьявола (а вовсе не от неведомого, потустороннего бога).

Архантропная стая есть ноль общественного развития. Это - уже не минус человечности, но ещё и не плюс. Чем значительнее социальный минус, тем существеннее влияние видовой конкуренции в воспроизводстве и развитии.

Кошки - павианы - архантропы: примерно такая ветвь снижения зверства вела к человечности. Если у кошек и павианов явно выражен патриархат, то у архантропов, с потерей самками эструса, самцы уже не могли уследить за внутри-стайными половыми связями и, соответственно, наследниками.

Вожак стада павианов зорко присматривает за созреванием у самки яйцеклетки, и готовых к оплодотворению “жён” он держит при себе, не позволяя, как до того, “резвиться” с другими самцами. Крупные кошки, например львы, более радикальны. Новый хозяин львиной семьи легко и просто убивает львят от прежнего вожака, а, заодно, их мамашу (чтоб не перечила). Так поступил и “приручённый” лев с семьёй умершего от инфаркта любителя животных, Берберова - хозяина стаи (в “понятиях” льва). Домашние коты в соответствующей ситуации расправляются с чужими котятами аналогично львам. Не в первом куске мяса самцу заключается смысл патриархата, а в видовом патриархальном отборе.

Только самки высших гоминид знали своих детей, поэтому, не смотря на свою грацильность, в стае они уже не подавлялись более мощными самцами, защитниками. Зверский патриархальный порядок нарушился промискуитетным половым, содомным беспределом, по существу женским видовым отбором.

Несмотря на то, что внутристайный кровнородственный брак в трудных условиях выживания экономил стайную энергию архантропов, этот промискуитет всё жёстче влиял на вырождении этого высшего инстинктивно-трудового вида гоминид. Природа не любит однообразия. Атрофировался волосяной покров, деградировал зубной и двигательный аппарат и физический рост.

Имеются исключения. Так, юго-восточные гигантропы достигали роста 3,5м., а европейские неандертальцы - 2,5м. И те, и другие имели, к тому же, весьма зверский облик.

Преобразование архантропных стай в роды происходило относительно быстро, революционно. Религиозный запрет промискуитета резко увеличил производительность труда, поскольку Первым людям в хозяйственной деятельности уже нельзя было отвлекаться на похотливые “дела”. Вся их любвеобильная жизнь посвящалась труду во имя детей и родных, а также трудовой изобретательности. Автоматически появился прибавочный продукт, который, без ущерба для рода, можно было подарить соседям - задобрить потенциальных агрессоров. Появилось и “свободное время”.

Последнее, с учетом бытового совершенства, благосостояния, оказало решающее влияние на преобразование периферических архантропных стай в роды. И главную роль в этом исторически важном деле сыграла, конечно, та же обезьянья похотливость перво-людей (куда же ещё им было применить нетрудовое времяпровождение?). Люди “вышли в Свет”. И быстро (экспансивности им было не занимать) преобразовали себе подобных в самих себя - в людей. И внешне, и социально. Всего полсотни тысячелетий тому назад.

Настолько велика была сила рода по отношению к архантропным стаям, что какой-нибудь десяток-другой тысячелетий потребовался, чтобы “разобраться” со всеми “гигантропами”, “неандертальцами” и “синантропами” Юга, Запада и Востока. Быстроте этой победы революции способствовало понижение уровня мирового океана от замёрзшего Севера и открытия континентальных мостов.

“Кроманьонский” вид закрепился, как Гомо Сапиенс - Человек Разумный. Т. е., когда Человек Умелый стал общественным (социальным) животным, он стал разумным человеком.

Человеческий разум заключался в том, чтобы в среде своего рода существовать не чувствами и инстинктами, а понятиями общежития. Жить социально. И потому - разумно. Ведь социалистичность общинников позволяла предвидеть, планировать, разуметь своё будущее каждому общиннику. Позволяла каждому быть разумным. И прививала разум - каждому.

Поначалу же никакой особой “социальности”, кроме запрета промискуитета, и не требовалось. Женщина, как и раньше, продолжала занимать особое, почётное место, как продолжательница рода, теперь уже осознанно. Мужчине же оставалось лишь добиваться женского расположения, теперь уже - духовного, материнского. И совершать подвиги: теперь уже не в конкурентной борьбе за самочье чувство, а с сознанием общественного долга.

Скудные орудия производства, доставшиеся в наследство от архантропов, хоть и быстро совершенствовались, приобретая правильные, мезолитические формы, не позволяли доминировать в хозяйстве мужской половине. Наоборот, поддержание огня ещё существеннее возвышало женскую доминанту, Хранительницу Очага. Всё хозяйство исходило от Женщины и функционировало во имя Женщины. Это и был Матриархат.

Женщины хоть и несколько реже стали беременеть (соседская община, тем более случайностные “залётные соловьи”, не всегда были “под рукой”), зато младенческая смертность значительно снизилась, и родовое воспроизводство пошло в гору. Люди, - уверенно обживая пещеры, сооружая удобные жилища (иногда даже из камня и распрямлённых (!) бивней мамонтов), покрывая их (и, в первую очередь, себя) выделанными шкурами, разводя огороды, - осели.

Родилось искусство - на зависть последующим и даже современным художникам. Религия из поведенческих интуитивных традиций архантропов преобразовалась в духовную крепость рода. Речь стала непременным атрибутом трудового общения. Слова-Заветы матрон передавались из поколения в поколение. (А ведь совсем недавно все были зверьми!!!)

Продукт труда практически не выходил за пределы общины и фактически не проявлялся, за редким исключением (пиров и даров соседям). Орудия труда находились в личной собственности, но легко переходили из рук в руки, дарением. На одной европейской поздне-мезолитической стоянке археологами обнаружена раковина с Индийского океана.

Несмотря на то, что род, первоначально и позднее, состоял, примерно, из ста человек (до сих пор человеческий мозг способен осваивать не более сотни близких людей; количество персон высшего порядка относится к “мало-знакомым”), археологи редко отмечают ранние первобытные жилища, вместимостью свыше тридцати обитателей. Зато часто попадаются мезолитические “стоянки” на 5 - 10 охотников. Из этого можно сделать вывод, что бóльшая часть матриархального, осёдлого рода систематически находилась в откочёвках, за добычей, на охоте и по личным “надобностям”. Ведь вблизи хозяйственного центра очень скоро скудели жизненные ресурсы. Да и какому нормальному мужику понравится сидеть “у ноги” матроны (на побегушках)? А у молодых, здоровых девок тоже ведь в голове вечная романтика, зовущая в дорогу... Но всегда этих “охотников” и “романтиков” ждал материнский очаг. И с пустыми руками (и подолом) возвращаться к нему было досадно и стыдно.

Постепенно удалявшиеся откочёвки довольно пагубно влияли на родовой состав. Базисный очаг, оставаясь без взрослой молодёжи, с трудом противостоял нападениям хищников, особливо, саблезубых. И он вовсе был беззащитен от себе подобных, но агрессивных (“злого духа”) размножившихся соседей (ведь каннибализм со становлением общества исчез далеко не сразу и даже остался кое-где до сих пор). Требовались систематические перекочёвки на лучшие угодья. Во имя спасения матерей и детей род поднимался и уходил в неизведанные места.

Основные кочевые заботы легли на мощные плечи и в более мозговитые головы самоотверженных мужчин. Нужно было не только тащить на себе всё возрастающую массу “скарба”, но и соображать о направлении “марш-бросков”. Мужчины стали принимать общезначимые решения.

И это было вполне естественно. Не вмешиваясь в нарушенное переходами (но с жёсткими традициями) женское осёдлое хозяйство, мужчины очень быстро создали (на этой базе) своё - кочевое хозяйство. Эпизодическое приручение животных превратилось в скотоводство. Мезолитические, кое-как обколотые, скрёбла, пёры (наконечники копий), мотыги, топоры отшлифовывались с непревзойдённым доселе неолитическим искусством. Появились ножи, бумеранги, пращи, луки-стрелы, конница... Матронам оставалось лишь удивляться способностям своих “пацанов”. О конкуренции с ними не могло быть и речи. Женщины в кочевьях - сугубо “затурканный” и ограниченный народ.

Мужчины не могли остановиться на своём техническом прогрессе. Им также потребовалось и “душевное” спокойствие в планировании жизни. Хозяйственный уклад стал претерпевать существенные изменения.

Если раньше пленников (и пленниц) захватывали сугубо для пополнения рода, на общих вольных, родственных “правах”, или же для жертвоприношения (“некачественных”), то теперь появились, в первую очередь, “общие жёны” и, реже, “общие мужья” - инородные - на неопределённых “правах”. “Башковитые” патриархи, озверев, нанесли первую пощёчину родовому укладу. Истеричные и мудрые матроны промолчали...

Следует обратить внимание на существенный упадок изобразительного искусства в патриархальной фазе первобытного коммунизма. Если при матриархате обнаруживаются весьма совершенные изящные фигуры бегущих или же танцующих дев, монументальные изваяния беременных дам, то патриархат оставил нам лишь примитивно стилизованные изображения (мужской!) охоты, да зверей, в качестве мишеней. Это явление можно объяснить не только падением женского авторитета, но и умственной неразберихой в новых производственных отношениях, следовательно, в определённом озверении самих художников. Стыдиться матери, считать её “грязной” (как того требует патриархат) - это, просто, свинство.

Первое - “взять баб измором” и “поставить их на место”. Помогли в этом первом “компромиссе” природные условия: либо слишком хорошие (например, в тропиках, где вообще мало смысла кочевать), либо слишком плохие (например, континентальное плато, где надолго останавливаться никак не возможно никому). В хороших условиях патриархальное социальное развитие остановилось немедленно и навсегда - в виде “мягкого” патриархата. В плохих - оно пошло путём ордынского укрупнения кочевых родов, паразитированием на окружающей среде - природной и общественной. Двинулось в исторический тупик.

Второе - истинно компромиссное решение - осесть (прежде всего, в субтропической зоне), но сохранить “мужское лицо” общины, - договориться, “взять мозгами”. Организовалась “Территориальная община”. Эффект превзошёл все радужные видения. Социум скачком обрёл цивилизованную суть. А именно:

Например, Белые Росы (на территории современных Польши и Белоруссии) специализировались шахтёрски, добычей ископаемого кремня. Обработкой последнего занимались Равьи (Равы) и трипольские Рысичи на днепровских порогах.

● Богатство потекло как из рога изобилия, притягивая к себе “сирых”, “убогих”, “нищих”. И все, сливавшиеся с осёдлой Территориальной общиной “люди” (летуны, кочевники), обретя Слово, ославянившись, став “человеками”, в накладе не оставались.

Осёдлая трудовая территориальная община как коммунистическая общественная система живёт в памяти человечества земным Раем. Именно в таких социальных условиях люди впервые обрели защищённую Свободу, понятую (разумную) возможность и необходимость самоосуществления личности. И именно эта историческая память подвигала и подвигает народы к борьбе против эксплуатации человека человеком.

Базис Территориальной общины был, конечно, патриархальный, не только потому, что жён (букв., “притёкших”), чаще всего, воровали или покупали в иных (т. е. “благородных”) кочевых, патриархальных племенах, а своих дочерей (букв., “текущих”) и сестер (букв., “отрезанных”) норовили сбыть на сторону. Само хозяйство, всё более увязая в прибавочном труде, не в состоянии было удовлетвориться домашней деятельностью. И хотя регулярная армия наёмников ещё не появилась, военная техника и оборона общины превалировали, требуя мужского “материала”. Да и, вообще, суровые производственные условия энеолита исключали женскую мягкотелость.

В то же время и матриархальная тенденция была велика. Отстроивши удобные дома, города с инфраструктурой, совершив оборонные подвиги, мужики волей-неволей становились гостями в женском хозяйстве. И естественными отношениями между полами становились любовь да совет. Женщина, конечно, не доминировала, но коммунистическая, разумная свобода раскрылась в своей полноте.

Однако без мужской тяги к “перемене мест” Территориальная община не долго бы просуществовала.

И всё же, за 10 - 20 (до-потопных) тысяч лет эта ненавязчивая цивилизация распространилась по всей южной и восточной прибрежной Евразии, оставив след даже в Америке, где потом, спустя ещё десяток-другой тысячелетий, возродилась на местном народном “материале”.

Белым пятном для археологов остаётся прародина человечества, чёрная Африка, где, также, как и в Америке, следует ожидать открытия поздних, не-славянских, первобытных цивилизаций, поскольку “негры” в позднем рабовладении Центральной и Северной Америки оказались более работящими, чем местные патриархальные кочевые “индейцы”...

“Территориальная” революция территориально не имела мирового взрывного характера, как две предыдущие. Однако, появлявшись то там, то тут, Первобытная цивилизация стала базисом рабовладельческой формации и всех последующих цивилизаций.

Возникая “сама собой”, она частенько и распадалась сама по себе (как, например, города индийских “рысичей”). Складывается впечатление, что - от неспособности общинников стать частными собственниками. Подавлять и шельмовать своих было аморально, а чужие могли быть либо со-узными (союзными) защитниками, либо смертными врагами, бесполезными людьми (годными лишь в качестве жертвоприношений)...

“Толкателей” же с каждым годом всё прибавлялось. И первой виновницей продуцирования этих могильщиков первой цивилизации была она сама, поднимая культурно-технический уровень окраинных патриархальных, кочевых племён и орд, всего лишь торговлей. Второй виновницей была какая-то космическая катастрофа, спровоцировавшая таяние европейского ледника, затопление прибрежной эйкумены и межконтинентальных мостов и Большую миграцию народов.

Человечество распространилось по всему миру задолго до Первобытной цивилизации. Последняя же освоила субтропическую зону Евразии. И хотя считается, что Рай первоначально существовал в зоне нынешнего дна Персидского залива, имеются сведения о средиземноморских, и даже японской и атлантической “атлантидах”.

Надо полагать, что с континентальной суши Территориальная община всегда была “прикрыта” кочевыми, патриархальными дружественными (даже родственными) племенами. Эти культурные, в результате “подкормки”, охранники были гораздо сильнее дальней, за-окраинной кочевой “сволочи”, не знавшей даже колеса. Цивилизованный приморский Центр всегда был источником благосостояния, местом поклонения, вплоть до обожествления, который надо было беречь как зеницу ока.

Последний потоп, уничтожив большинство таких центров, существенно скорректировал и отношения между охранными кочевниками и осёдлыми “территориалами”. Друзья не бросили в беде своих кормильцев, организуя и осуществляя их откочёвку в безопасные места. Но доминанты в новом образе жизни значительно деформировались, опять-таки, по двум вариантам.

Первый – дальневосточный. Это – дальние и довольно быстрые переселения вглубь азиатского обширного континента. Здесь патриархальные кочевые помощники “территориалов” сумели в значительной мере перевести их (праславян) культуру на свой язык, деформировав и письменность. Оседая, они закрепляли в себе и патриархат, и “тягу к перемене мест”, оставив, однако, в исторической памяти свою приверженность к учителям (дорогого стоят такие словечки, как, например, “Нихон” - не-хон, не-ход, осёдлый – Япония, или Сами Раи - “самураи”).

Сами “территориалы” тоже добрались в неизменном виде до подходящих мест. Следы их культуры (“могов”, “моголи”, с праславянской письменностью “классическими” чертами-резами) сохранились в Прибайкалье.

Второй – медленный и постепенный отход в суровую (по тем временам) юго-восточную Европу: освоение Подунавья, а также Малой Азии (например, Чатал-Гююк, Троя…). Здесь (во всяком случае, в Подунавье и в Триполье) Первобытная цивилизация не только возродилась в первозданном виде, но и, в дальнейшем, сумела вернуться “к своим Пенатам”, на эгейско-средизамноморскую прародину, и там вновь удивлять мир, даруя будущим поколениям основы гуманистической, человеческой культуры. Центр Первобытной цивилизации (нынешнее дно Персидского залива), надо думать, ассимилировался “иными” целиком, “не оставив ни племени, ни наследка” (местные семитские “наследники” от праславянской культуры “открещиваются” категорически)…

Последним всплеском Территориальной общины, когда мир уверенно шёл к Рабовладельческой демократии, многие учёные почитают этрусскую античность. Это верно опять-таки лишь наполовину. Этрусские “расена” на север нынешних Апеннин лишь перенесли новый Центр из Эгейи, а периферия (славянской) Первобытной цивилизации продолжала существовать в осёдлой Европе, куда рабовладельческие греки и не пытались добраться.

Действительно-последняя Территориальная община – это Великая Моравия, Прибалтийская Росиийя и Киевская Русь. Восточные славяне её прямые наследники. С падением Великой Моравии, разрушением городов Росиийи крестовым походом, христианизацией Руси Первобытный Коммунизм окончательно исчез, как социум. “Вечевая демократия” Новгорода и Пскова – лишь отголосок самоуправления в феодальной системе хозяйства.

Однако не все окружающие патриархальные кочевые племена спешили с радостью ассимилироваться в трудовой осёдлости. Например, спесивые окольные кочевники, латины, выделенные, по настоянию расен (“этрусков”), строить свой собственный город Румь (Рим), на границе с наглой рабовладельческой, демократической греческой Кампанией, даже кончали жизнь самоубийством, не вынеся трудового “позора”. Их трупы для вящего позора расены вывесили на крестах, предотвратив этим самоубийственное поветрие. Но ... не получив за это дружеского расположения...

Зато патриархальные вожди с огромным удовольствием соглашались командовать “территориалами” в военных походах. С ещё большим удовольствием они “приходили на помощь обиженным” в процессе самораспада Территориальной общины. Отменяли вечевое правление и судили-рядили на свой лад. Спустя какое-то время, по замирению родов, помощников “отпускали с миром”, и вожди “со дружиной” кочевали дальше.

Войдя во вкус своей арбитражной жизни в среде (и в “инфраструктуре”) трудяг-коммунаров, патриархальные командиры всё с меньшей охотой возвращали бразды правления вечевому колоколу. Но чтобы окончательно обосноваться в цивильной инфраструктуре, её обитателей и созидателей нужно было (по первобытной традиции) убить. Обычно так и поступали, не получив желаемого и при удачном исходе войны, а одно лишь пепелище, горы мёртвых - врагов и своих соратников.

Ум к патриархальным примитивам пришёл с Востока, с восхода Солнца, Ра. Именно там родилась идея убивать Ра-территориалов, но не сразу, а при невыполнении ими условия подчинения новому богу во плоти - Иному, “благородному”, завоевателю. Когда же покорённые были не нужны, они могли продолжать жить по-своему. “Идея не столь уж дурна и неразумна” (Гегель).

Во-первых, потеряв свой надстроечный советский (децентрализованный то есть), вечевой орган, цивилизованные общинники тут же деградировали моно-патриархально, однако с осёдлой культурой.

Во-вторых, они обязаны были знать язык завоевателей, утрачивая свой.

В-третьих, их письменность им была больше не нужна, а примитивные завоеватели были в состоянии ею пользоваться, как правило, в упрощенном, буквенном, или же иероглифическом, абстрактном виде.

Живые, встав над живыми, осуществили частнособственническую революцию, создав централизованный государственный аппарат. Аппарат, функционирующий постоянно, а не от случая к случаю, как вече в Территориальной общине. Сразу же родилось два антагонистических класса: собственники процесса производства и собственники рабочей силы этих “собственников”.

Постепенно, завоёванные смешивались с завоевателями, образуя новый этнос, но с тоталитаристским аристократическим диктатом изначального принципа “мертвых-живых”. Этих последних, в результате резкого снижения производительности труда (от классового расслоения, с ослаблением трудовой инициативы) обнаруживался острый дефицит. Вот, тогда и открылась охота за рабами.

Самой лёгкой добычей были окольные кочевники, наиболее бестолковые и норовящие удрать. Эти новые “мёртвые-живые” распределялись в помощь общинникам - на работу (и на прокорм). И принадлежали они государству аристократов, но в качестве рабочего скота. Рабы стали третьим (низшим) общественно функциональным классом.

Работали невольники скверно, а кушали не меньше “вольных” общинников, которым за них надо было отвечать перед начальством (и платить по-душную подать). Поэтому рабы эксплуатировались “благородными” общинниками нещадно. Каждый носил в себе желание “укокошить” эту чужеродную (бесполезную и (!) бесправную) “тварь”. Смертность среди рабов при Тоталитарном аристократизме была наивысшей за все времена.

Рабов людьми не считали. Однако сущность раба как человека составляет его рабочая сила (идеальное средство производства и больше ничего). В рабовладельческом же обществе рабы имели значение материальных средств производства, прежде всего, - тягла (на продажу или для внутреннего использования). И постепенно, с расширением и умножением рабовладельческих “полисов”, рабы (как общественная рабочая сила и, одновременно, как общественный продукт) стали составлять основу общественного богатства и государственный капитал. В собственности аристократов сформировался новый воспроизводственный общественный “тандем”: Рабочая сила - Продукт труда (см. Разд. 9.2. и рис. 16.).

Семейное строение окончательно потеряло свою актуальность в процессе производства. Общинники продолжали жить “деревенским” способом, а рабовладельческая элита обзаводилась либо патриархально-моногамной семьёй, либо, не много сумняшеся, гаремом. В обоих случаях женщины, однако, частенько выступали на первый план дворцовых интриг, ведь в отсутствие божественного властителя (например, на военной отлучке) его мог замещать только любимый и преданный человек - жена. А при гибели этого властителя его “замша” даже становилась царицей.

Несмотря на то, что рабы были абсолютно не заинтересованными в процессе производства людьми, тоталитаристская производительность труда сделала ощутимый скачок, по сравнению с территориальным коммунизмом. Ведь, несмотря же на то, что к рабам относились хуже, чем к скоту, никакой скот не способен инициативно выполнять рутинные операции. Уже территориалы пришли к потребности массовых рутинных работ, например, земляных разработок при строительстве городов или добыче металлических руд, - лишь рабочей силы не хватало. Рабовладение “блестяще” вышло из положения, предоставив “материал” для покрытия дефицита общественной рабочей силы.

Теперь бывшие территориалы, основательно превратясь в класс общинных управленцев, надсмотрщиков, активно руководили созидательной работой во имя новых богов.

Известно, что при сооружении египетских пирамид массово использовался рабский труд. Но недавно на одном из громадных облицовочных блоков археологи прочли надпись, доносящую о том, что этот блок в честь светлейшего, божественного фараона сработан ... общиной, с указанием её имени. Сообщение поставило учёных в тупик - Община!!!??? Никакого тупика: рабы коллективными надсмотрщиками в расчёт не брались. До сих пор "производителем работ" именуется не коллектив исполнителей, а их руководитель.

Были выполнены (в кратчайший срок) монументальные культовые сооружения, грандиозные ирригационные системы. Промышленность и регулярное (!) войско основательно вооружились бронзовыми и даже стальными инструментами.

С размножением тоталитаристских государств резко размножились нации. Ранее система территориальных общин представлялась одной нацией, рысической (тотем: самка красного леопарда - рысь, кормящая белого младенца), праславянской, жёстко держась письменным языком (как ныне - народности Китая). Все остальные кочевые патриархальные общины, племена, даже орды к определению “нации” и “этноса” никак не подходили из-за систематического (и бессистемного) смешения.

Теперь каждое государство тоталитарного рабовладение выступало особо - и нацией, и этносом - с особыми богами, с особым языком, с особой письменностью, с особой технической и духовной культурой. Одно их роднило - это характер духовной культуры: он был патриархальный, с кочевым настроением - паразитический.

Революция была полной и широкой, но не мировой. Не все Территориальные общины поддались тоталитарной аристократии, просуществовав вплоть до позднего феодализма, часто пополняя своими людскими ресурсами рабский контингент аристократов.

История обращения Первобытной цивилизации в Рабовладельческую такова. Исчезнув на Дальнем Востоке и породив собой оседлую Китайскую Империю, она же, обосновавшись в Прибайкалье, позже преобразовалась в полукочевую империю Великих Моголов... В Индии, распавшись сама по себе, она всё же оказала существенное влияние на культуру кочевников-ассов, на образование “санскрита”, “йоги” и пр., пр. В среднем и нижнем течении Нила на ней возник Древний Египет. В Междуречье - Вавилон. В восточном Средиземноморье - Иудея-Израиль, в центральном - греческая Эллада. И везде это были специфичные и уникальные Тоталитарно-аристократические, рабовладельческие царства, оттеснившие, в конце концов, первобытных коммунистов на север и запад – в Европу.

Вскоре в Большую Эгейю вторглись орды патриархальных кочевников. С юга, из Африки накатывались семитские кочевые массы, с севера – эллинские окольничьи племена. Палестину взяли измором - “стены Содома и Гоморры пали сами собой”. По Криту ударил вулкан Санторин. Троя также не вынесла десятилетней осады. Образовались две тоталитаристские системы: техническая греческая (к-рики, к рыси - “обрусевшие”) и торговая иудейская (из раев, Израиль). Обе переняли рысиюнскую культуру и письменность на свой лад.

Некоторым рысичам удалось “дать ходу”. Кое-кто сумел добраться не только до Итаки, но и к своим, к расенам. Это дало резкий толчок в развитии “этрусской” культуры, распространив её на запад Апеннин. Там она просуществовала ещё 500 лет, успешно сопротивляясь греческим экспансионистам и даже сохраняя на некоторых островах Эгейского моря (о.Лемнос) свои колонии. К тому же, почти вся “деревенская” Европа, за исключением некоторых кочевых племён, была россоязычная (праславянская). Культурно и торгово связанная.

Но и “этрусков” постигла та же судьба самораспада, когда окольничьи племена латин стали захватывать один за другим их города почти голыми руками. К своему несчастью территориалы очень верили в природные “знамения”, и при большом потрясении у них “опускались руки”. Ведь не мощная же, к тому времени, демократическая Греция покорила расен, а какая-то патриархальная мелочь, меньше, чем нынешняя Чечня (относительно нынешней же России). От Греции отбились, но потом буря (как Санторин) разметала и утопила весь флот - … знамение…

Как ни долго держалась родовитость тоталитаристских рабовладельцев, она не способна была оставаться вечным инструментом общественного угнетения и символом веры. Смешение родов, внедрение “благородства” в среду аборигенов-надсмотрщиков постепенно понижало авторитет и сам статус властей. Потомки территориалов уже считали себя одним народом со своими правителями, а вовсе не “мёртвыми-живыми”, и они же лелеяли воспоминания об утраченной коммунистической свободе.

Мало того, разрастающаяся рабовладельческая хозяйственная система, совершенствующиеся орудия труда, не в состоянии были выносить никакого диктата сверху, требуя ответственной децентрализации. А размножение тоталитаристских этносов и межсистемный товарный обмен вносили вавилонскую сумятицу в общественные отношения.

Тоталитаристы и сами чувствовали, что не справляются с общественным хозяйством. Поэтому, дабы отвлечь людей (рабы в расчёт не шли) от внутренних неурядиц, активизировались захватнические войны, должные приносить материальное богатство и новую рабочую силу - ублажить недовольных. Однако, при неудачном исходе военной компании, обретала силу оппозиционная родовая линия. Совершался дворцовый переворот, значительно ослаблявший тоталитаристскую аристократию вообще.

Аристократия сопротивлялась казнями отступников от “веры” и уступками той или иной оппозиции. В конце концов получался не социум, а какой-то варящийся бульон, в котором смешались и рабы, и “свободная” неимущая “худородная” и “благородная” аристократия (люмпены, готовые к работе и к войне), и мелкие предприниматели (кустари), и торговцы-менялы (купцы), и мелкие и крупные рабовладельцы, и властвующая элита. И все периодически всплывали наверх.

В Иране, например, произошло победное восстание рабов-воинов, приведшее к разорению всю страну; такого народного гнёта история больше не знала. При этом окраинный Туран, сменив иранский язык на какой-то иной, образовал новую “тюркскую” народность, полукочевого вида этнос.

Такое социальное строение характерно для стран богатого, медленного, “тонкого” и тупикового Востока, активно поставлявшего “переселение народов”, тоталитаристские орды и “мышиную возню” междоусобиц на исторический рынок.

На Западе окружающая среда требовала большей категоричности. И Аттика взяла на себя прогрессивную историческую миссию. Именно в Афинах (относительно поздно тоталитаризовавшихся) была сильна ностальгия по коммунизму, а также весьма спаянны “неродовитые” управленцы, крепко сидевшие в своих родовых хозяйствах - демах (домах) - и набравшиеся от иудейских финикийцев торгашеских замашек, частно обогащавших. “Кратные (усиленные и потому властные) русы”, аристократы, в островном Эгейском море против контрабанды были бессильны.

Не имея возможности (и особого желания) претендовать на авторитаризм, “худородные” сделали, в конце концов, удачную попытку свержения власти аристократов, с возвратом к общему правлению. Организовалась власть рабовладельческих хозяйств, домов (демов) - демократия.

Казалось бы, всего лишь дворцовый переворот - скинули властителей. Однако автоматически произошла первая приватизация - приватизация рабов. Так, стремясь к обобществлению, люди ещё глубже погрязли в частнособственнических интересах (даже не заметив этого).

Дворцовые перевороты следовали один за другим. Демократическое правление менялось на аристократическое, и обратно. Тоталитаристская Спарта, такая же Персия диктовали свои условия, но отменить частного рабовладения они уже не могли. Наоборот, “духовное” влияние рабовладельческой демократии успешно распространялось за пределы Аттики: и на восток, и на запад, и даже на юг, в Египет, - везде встречая “понимание” сильных мира того. На север же совершались лишь набеги для пополнения хозяйства квалифицированной рабочей силой славян, колонизовалось северное Причерноморье, да устанавливались торговые отношения по “пути из варяг в греки”.

Наивысшего расцвета демократические Афины достигли после македонского аристократического переворота, давшего философские изыски Аристотеля и мощнейшие завоевательные походы Александра Македонского. Это был и закат. Начинала блистать греко-наследная рабовладельческая демократия республиканского Рима.

Если греческие полисы, во многом копируя политическое устройство крито-микенских территориалов, крепко держались обособленного, конфедерального принципа, а для какой-то видимости единства искусственно устраивали периодические, торжественные общие сходки, типа Олимпиад, то римляне успели насмотреться на самоубийственность такой внутренней политики на примере самораспада “этрусского” Союза. Латины имели патриархально-тоталитаристские традиции, поэтому изначально строили свою завоевательную политику из (и относительно) своего первого центра - Рима. Впервые была провозглашена свобода для всех (рабы опять-таки в расчёт не принимались) - Республика.

Латинские мужики работать стыдились, - им бы только командовать да воевать, - поэтому созданное ими рабовладельческое общество, ещё ниже опустив функционально-родовые принципы (за которые так держались греки), было истинно демократическим (в нынешнем понимании этого слова) - республиканским. Если “демократия” есть, в переводе, единство “демов” (родовых рабовладельческих хозяйственных единиц, домов), то “республика” есть (искаж.) - речь, голос народа (по-лика), рабовладельческой публики.

Этот латинский экономический “хук” (а вовсе не политический “финт”) был одним из последних ударов по становящимся сугубо формальными, умирающим родовым отношениям первобытно общинного строя, коммунизма. И этот республиканский индивидуализм стал “предтечей” культурного разобщения европейского Запада и европейского же Востока.

Даже заменив консульскую республику на цезарическую империю римляне социальную систему не потревожили. Однако римские императоры оказались более склонными к христианскому монотеизму, чем к архаично-патриархальной “поганости”. “Паганус” - кочевник (по-гонный), он же и земледелец-крестьянин - наиболее консервативная часть населения Римской Империи, одним словом, - “деревня”. В городах христианство прижилось гораздо быстрее.

С совершенствованием римских республиканских устоев, демократического централизма, пропорционально деградировала первобытно-коммунистическая система самоуправления. Начало этой деградации было положено аттической демократией, заменой вечевого Совета систематическим. Но Афины сохраняли, хотя бы, голоса родовых (самоуправляемых) демов. Рим же, даровав единоличную свободу всем “римлянам”, их же и закабалил единоначалием и родовой незащищенностью. Возникли условия экспансионистского карьеризма.

Но вот, в дело вступила христианская религия. Возникнув в палестинской зоне, она там бы и рассосалась, как очередная иудаистская секта. Однако она возникла в Иудее - Римской Империи. И республиканские единобожеские принципы христианства оказались как нельзя кстати для освящения императорской власти - публикой - под богом ходячими людьми-единоличниками. Разрознить низших - вот голубая мечта всех начальников. Христианство освящало и эту мечту, как и народную мечту о Рае, теперь уже - потустороннем.

Христианство, однако, не способно было спасти рабовладельческую демократию от распада. Слишком острые противоречия между “простой” публикой и рабами уязвляли всех при вхождении христианства “в народ”. Исповедовать же разные религии различными классами общества (как, например, в иудаистской Хазарии) значило обречь страну на скорый распад или поражение. Так оно, в конце концов, и произошло. Готы и вандалы “освободили” римский народ.

“Освободителями” и на этот раз выступили патриархальные кочевые ордынцы. Такие же немногочисленные, как когда-то латины, они “взяли и поделили” (как по Шарикову) всех завоёванных - подушно. “Наделы” (“феоды”) были распределены “по справедливости” между родами племени завоевателей. На прокорм.

Если раньше рабы целиком работали на бара, а последний (перед собой и перед своими родственниками) был ответственен за воспроизводство рабской рабочей силы (богатства), то теперь всем подвластным разрешалось свободно, в пределах феода самих себя воспроизводить, почитая и прикармливая за это своего “освободителя” и “защитника”, феодала.

Примитивные “патриархалы” и на этот раз ничего лучше не выдумали, как тоталитаризовать завоёванных, скопировав их политическое устройство. Организовался этакий “демократический тоталитаризм”: тоталитарные (“боярские”, военные) владения с выборным королём - королевство. И, конечно, подвластные феодалам лица права голоса не имели.

Грязные деньги имеют свойство липнуть к грязным рукам. А феодализм, разделив всё трудоспособное население “по душам”, индивидуально, как раз и раскрыл створы клоаки грязного (иным он быть не может) индивидуализма. И грязные деньги тут же потекли в руки грязных индивидов.

В дальней деревне, вне поля зрения барина, кулачеству был временно поставлен заслон “ретроградными” общинными порядками (к тому же, барин, хоть и подушно владел крепостными, подати получал от деревни - скопом). В городах же специализация населения становилась всё более неуправляемой, и торговля изделиями умельцев отдавалась на откуп тем же умельцам. Или - чужеродным посредникам.

Чужеродцу при крепостничестве было очень удобно, если он, конечно, не был пленником при господине. Ему нужно только было делать вид, что он не сидит на месте, кочует. Следовательно, это - гость, которого нельзя закрепить. Постепенно к “гостям” привыкали, но уже как к “свободным”. Некоторые из них оседали, обзаводясь своим специализированным хозяйством. Торговали...

Остаточное (после романизации западноевропейцев) славянство оставалось консервативным в своих территориально общинных традициях. Оно укрепило внешнюю и внутреннюю политическую систему дружескими и родственными связями с окольными кочевниками, периодически приглашая их для защиты славянских рубежей. Кочевники стали вести полуосёдлый образ жизни, постепенно ославяниваясь и даже осваивая черты-резы на свой рунический лад.

Последнее касается всех асских племён (катов-кельтов-готов - “богов”; светов-шведов, ангелов-англов - “святых”; тёчи-дойчи, латов-латини, летов, литов - “простых” кочевников; ругов, франков - “обрусевших”: все славянские, неискажённые и искажённые, наименования), переселившихся из района Кавказа совместно с ванами (валами, ватами - разночтение одного), примерно, во 2-м тысячелетии до р.х., после вытеснения семитами славян из палестинской эйкумены.

Однако христианский феодализм резко перетасовал европейские масти. Во имя неограниченной власти “божественные” кочевники легко забросили на помойку истории свои “святые” традиции и принципы и с христианским рвением, стали “культурно” эксплуатировать трудовой народ. “Светлейшие римские императоры почили в бозе. Да здравствуют святые короли!” Так защитники славян превратились в агрессоров.

Однако разгул крепостнического рабовладения (под соусом “общинности” и “соборности”) осуществился именно на территории Руси, особенно в ватской-вятической, скотской-сковской (так сказать, “шотландской Ма-скотии”), т. е. в Московской, Руси уже в поздние времена, когда на Западе вовсю “трудился” капитализм. В результате, древней России пришлось “задрав штаны бежать” за молодым западным лидером, кое в чём даже иногда преуспевая, но постоянно ощущая свою “некультурность”. И если на Западе развитие феодализма к капитализму протекало “объективно”, т. е. стихийно, то русская “культурная” публика сознательно копировала западные социальные “достижения”.

На азиатском Востоке феодализм обосновался гораздо крепче - в “слоёном”, национал-религиозно-фанатичном социальном “пироге”. Ислам, в особенности, до сих пор способствует такому примитивному, паразитическому “общежитию”. А его претензии на мировое господство мрачного средневековья выносятся в наш кризисный мир криводушными “мождохедами” весьма безапелляционно.

Вообще, предприятие - это Земля - место человеческой деятельности, труда. Но “в общем” существует человечество, а в частности - непосредственный человек, занятый - в непосредственном коллективе непосредственного предприятия - производством непосредственного продукта труда. Это-то в-частности-предприятие и характеризует цивилизованное общественное производство, если это конкретное предприятие является элементом системы соответствующих ей аналогичных предприятий.

Впервые такая система возникла ещё при первобытной цивилизации, в Территориальной общине, когда каждый род, города и веси специализировались определенным, общественно необходимым образом. Однако тогда производственное предприятие ещё не выступало явно за рамки обще-родовой трудовой деятельности.

Далее, при рабовладении, предприятия также не обособлялись от владельца рабочей силы (рабовладельца) или же от родового коллектива организаторов процесса производства, надсмотрщиков. Да и не входили производственные предприятия в воспроизводственную рабовладельческую ячейку. Были своеобразным фоном жизни.

И только в последней фазе Рабовладельческой формации, при развитом Феодализме, при расширении товарно-денежного продуктового обмена, появилась возможность нести ответственность за производство тем, кто это производство организует и направляет. Т. е., подведомственный феодалу “купец” принимал на себя общественную ответственность - фактически выступать юридическим лицом конкретного предприятия.

Феодалу такие шустрые предприниматели были весьма кстати. Будучи поначалу совершенно бесправными, обретаясь на землях феодала, они приносили последнему сверхприбыль. Умные (и алчные) рабовладельцы сами включались в производственный цикл, глупые (и гордые) отдавали предприятие (самозарождающееся предпринимательство) на откуп предпринимателям или же (и) проматывали своё хозяйство. Первые шаги капитализм делал рука об руку и под крышей феодализма. Самостоятельно организовать свою политическую надстройку он был не в состоянии.

Меж-феодальный изоляционизм, конечно, существенно тормозил рост капиталистического накопления, препятствовал освобождению общественной рабочей силы, т. е. созданию рынка частной рабочей силы (пролетариата), но и весьма надёжно защищал крепостных предпринимателей от разорения. Мало того, из откупившихся от феодала новых буржуа (“горожан”) вырастала новая аристократия, новые “мещане во дворянстве”, во всём старавшиеся походить на старых феодалов, но признававшие в качестве бога только “золотого тельца”.

Сразу же капиталистическая эксплуатация трудового народа обрела характер беспредела. Рабочие на фабриках, поскольку они были, как простой товар, куплены предпринимателем у рабовладельца, были абсолютно бесправны, и обращались с ними в “деле” с не меньшим изуверством, чем и в феодальных владениях. Такая суровая быль отражена в детских сказках русского писателя Бажова.

Более-менее рассудительные “заводчики”, организуя новые предприятия, не обходили вниманием интересы своих работников, устраивая при заводе для рабочих жильё с наделами земли, как в феодальной деревне. Наём рабочей силы ещё не обрёл привычных для нас норм.

Поскольку мелкотоварный капитализм возник и существовал в феодальных производственных отношениях и наряду с ними, и в зависимости от последовательного ущемления (сверху) интересов феодалов, постольку учёным социологам достаточно трудно выделить его в особый способ производства. Ведь в истории невозможно указать “сугубо частнопредпринимательскую, мелкотоварную страну”.

Поэтому имеет смысл искать этот способ производства в тех феодальных странах, в которых наблюдалась в той или иной мере техническая революция. Индикатором (революционным следствием) можно считать религиозные расколы, религиозные же протесты и бунты, а также возникновение новых философских учений и школ, и, уж конечно, государственные реформы.

Таким образом, в Западной Европе, подверженной прогрессивной стихии социального роста, становление мелкотоварного капитализма определённо завершается временами гугенотов. В Россию первый капиталистический бросок осуществлён при Иване Грозном и закончился в “смутные времена” со лжедмитриями. Учрежден же реформами сверху (списан с Запада) Петром Первым.

Предприятия росли как на дрожжах. Супер-богатых буржуа-купцов становилось всё более. А рабочую силу приходилось по-прежнему приобретать (как кота в мешке) у кичливого аристократа-рабовладельца. Супер-богачи стали частенько покупать на корню феодальные владения, однако большинство дворни и прочих “крестьян” совсем не годились для его предприятия(й). Предпринимателю приходилось таких рабов “отпускать”, как правило, “за бесценок”. “Свободный рынок” рабочей силы рос. Монополизация отраслей также проявляла себя и требовала своё.

Следовательно, “отмена крепостного права” означала не столько конец феодализма, сколько реальное оформление и ознаменование второй фазы капитализма, отраслевой монополизации, раскрытия створов самостоятельного (без помощи сверху) укрупнения, концентрации капитала. Отраслевой - потому, что мелкотоварное частное предприятие всегда специализировано своей целью, определённым общественным продуктом труда, и укрупняться оно способно объединением с себе подобными предприятиями или преобразуя под себя непохожие.

Отраслевой монополизм есть собственно капитализм, подобно тому, как Демократическое рабовладение есть собственно рабовладение. Однако, дабы возникнуть, этой фазе капитализма нужна была политическая революция, чтобы “скинуть феодальную крышу”, которая стала основательно мешать экономическому росту.

Первой исторической попыткой свержения феодалов можно считать народные действия под предводительством Кромвеля - неудачные по результату. Истинно народным движением была победоносная Великая французская революция, впервые заявившая о Коммунизме. Она-то как раз и освободила дорогу империалистическому строительству в Европе.

Потом последовали контр-перевороты, воцарение Наполеона и его поражение в войне с мелкотоварной “феодальной” Россией. Но створы укрупнению капитала закрыть больше было некому; все европейские страны стали жить по-французски, империалистически. Россия (экономически) упиралась долго. Лишь в 1861 году она, наконец, “рабство дикое, без чувства, без закона” - крепостничество - отменила. Александр же Второй - “Освободитель” за “непродуманность” своих реформ коммунистическими народниками был смертельно наказан.

Да и как же было не возмущаться, если после такого “освобождения” толпы нищих, бездомных ... наводнили страну. Народ, буквально, застонал. Самым неприятным в этой ситуации стало последовавшее незамедлительно общественное расслоение. Количество народных кровопийц увеличилось более чем на порядок. И это - несмотря на то, что реформы изначально производились в пользу экс-рабовладельцев. Не тронули также общинные угодья и элементы деревенского самоуправления.

Этапность империалистического восхождения потребовала настоящих, кровавых политических потасовок, именуемых в истории “революциями”. Они, правда, и проявлялись в качестве реализации народного негодования, лишь итоги подводили народные захребетники, толстосумы. Тон в империалистических “революциях” Западной Европы традиционно задавала Франция. Высшим её достижением была гуманистская Парижская Коммуна ... и тьеровский звериный итог.

В России, если не считать романтиков-декабристов и александровские реформы, промежуточная империалистическая “революция” произошла одна: истинно народное, коммунистическое революционное выступление 1905г. и последовавшая за ним столыпинщина.

Весьма характерно то, что все империалистические революции в Европе начинались под водительством вполне грамотных (по тем временам) коммунистов. Достаточно назвать такие имена, как Робеспьер (со товарищи), Маркс, Энгельс, Бланки, Ленин. Лишь в 1917г. социалисты-капиталисты Керенского временно перехватили инициативу. Но это уже было иное время...

США, конечно, выступают исключением из правила. Там превалировали национально-освободительный и “рабо-освободительный” контр-удары уже свободных капиталистов, сугубых прагматиков. А первой империалистической революцией Америки следует считать само её заселение западноевропейцами.

Вообще-то, цели как коммунистов, так и капиталистов (социалистов), объективно не различались: и те, и другие стремились к освобождению общественной рабочей силы от феодальных пережитков мелкотоварного капитализма, и тем, и другим нужна была народная власть.

Только капиталисты под “народом”, чётко и практически, понимали всех “инициативных” бессовестных ловкачей, способных обретать капитал, наживаясь за счёт масс “неудачников”. А у коммунистов по этому поводу в головах бродил (и бродит) сплошной идеалистически-догматический туман “разночтений”, “идейных расхождений” по поводу “отчуждения труда” и “свободы самовыражения личности в коллективе”. Да и в здесь и те, и другие свободу народа подменяли (и подменяют) “демократическим парламентаризмом масс”. Так что “практики” в революциях всегда одерживали верх над идеалистами.

У “социализма” много проблем. Этот термин используют все: жулики и простаки, справа и слева, спереди и сзади, - как площадную девку, кому не лень. Поэтому, несмотря на то, что “социализм” - термин “устоявшийся”, имеет смысл заменять его чем-либо другим, даже при обозначении первой фазы коммунизма. Ведь “социализм=общественность” (независимо от запретов на его произношение) выражается в любом обществе в зависимости от соотношения производительных сил и производственных отношений. Социализм=общественность есть, в то же время, свойство всякого гуманиста, нормального человека (лишь в этом смысле термин “социализм” вполне корректен), “во веки веков - аминь”.

Империализм, будучи сродни тоталитаризму, проявил себя еще в республиканском (демократическом) римском рабовладении. В приложении же к капитализму, империализмом следует считать такой устойчивый способ производства, который, не нуждаясь в политическом феодальном прикрытии, выступает самостоятельно и приобретает способность с помощью крупного капитала властвовать над своим государством и над миром, вообще.

Но таких способов производства ныне известно два - отраслевая и государственная монополизация общественного процесса производства. Поэтому, дабы не запутаться, будем понимать под термином “империализм” вторую фазу - особенность капиталистической формации, выражающуюся всевластием отраслевых монополий. Или проще - Отраслевой монополизм.

Поскольку общественная рабочая сила отраслевого монополизма находится в частной собственности носителей этой рабочей силы, в качестве мелкого товара, как общественного базиса, постольку общество Отраслевого монополизма нуждается в официальном прикрытии своего господства мелкотоварными, “демократическими” юридическими нормами. Этим абсолютно повторяются соотношения базиса и надстройки, предыдущего и наличного способов производства.

Здесь мы “спонтанно” пришли к необходимости уточнения терминологии - “базиса” и “надстройки”. Выше мы уже рассматривали “поле” и “триаду” этого плоского базиса общественного воспроизводства, закрытой системы. Рассмотрение формирования общественной управляющей надстройки нами оставлено “на потом”, после выявления третьей воспроизводственной координаты существования живого организма (и общества) - самоуправления.

Базис же развития общественного производства (открытой системы) имеет сугубо временной, исторический характер. Этот базис является “экс-действительностью”, т. е. действительностью прошлого способа производства. И он возвышает над собой, как надстройку, этот способ производства, который, будучи самой действительностью, однако остаётся в тени.

Именно поэтому на свете нет такой вывески: “Правительство отраслевых монополистов, корпораций”. Наоборот, все империалистические правительства, большие и малые, - все сплошь гражданские (буржуазные), т. е. частнособственнические, т. е. мелкотоварные, т. е. “чисто”-капиталистические, т. е. частно-предпринимательские, - “анти-монополистические”. Империалисты, строя свои корпоративные системы, выступают “антимонопольными законами” (!) против корпоративного империализма.

Вся эта ложь частнособственнической цивилизации сейчас особо модна.

Как-то, “ненавязчиво”, мы обрели аж два базиса: функциональный и исторический.

Т. е., существенно различные, исторический и функциональный базисы имеют место в одном способе производства. Главное, уметь логически отличать один от другого.

Отраслевой монополизм оказался совершенным империализмом (с очень удачным ленинским клеймом: “Империализм”). Такой агрессивности и массовой беспощадности к населению земли история ещё не знала ни в одном способе производства. В первые полтора века своего существования периодически (в кризисных ситуациях “перепроизводства”) велись войны мирового значения (начиная с наполеоновских) за захват мирового экономического влияния. Теперь (после “второй” мировой войны) “горячие” войны, став “локальными”, уступили первенство войнам финансовым, прямому подавлению экономики “неудачливых” (особенно, сырьевых) стран. Финансовые империи грабят и угнетают человечество глобально и безраздельно.

Внешне, наблюдается даже процветание не только в самих “сообществах” (странах) отраслевой монополизации, но и на периферии, ведь товарный сбыт монополизован отраслевыми корпорациями и практически не имеет ограничений (за исключением “междусобойчиков”). Техническая революция приобрела сказочные эпитеты и также проникла во все уголки мира. Даже в дебрях Амазонии “дикие” аборигены защищают свою эйкумену (от выжигания джунглей частными фермерами), используя мобильную телефонную технику. Но всё это стихийно, неравномерно и обязательно с ограблением и унижением масс населения.

Какое-то время отраслевой монополизации достаточно успешно противостоял только народившийся Государственный монополизм (в основном, СССР), однако, не успев выработать своей объективной экономической стратегии, он погиб в “холодной” войне со сплотившимися империалистическими странами.

Между тем, это противостояние оказало благотворное влияние на рост мировых технико-экономических показателей. Получили свой статус энергосистемы, резко стало осваиваться космическое пространство. Вырос интеллектуальный уровень трудящихся. Они же сумели добиться существенных льгот на воспроизводство рабочей силы: 8-ми часовой рабочий день с двумя выходными, оплачиваемый отпуск, доступные места отдыха, детские сады, школы, вузы.

К сожалению (но объективно), этот технико-экономический рост сопровождался и сопровождается параллельным ростом индивидуализации трудящихся с соответствующим падением рождаемости в империалистических странах, провоцированием фактически нового переселения народов.

Индивидуализм, получив “научную” подоплёку в форме прагматизма (см. Приложение), проникнув во все поры жизни “развитых” стран, существенно ослабляет классовую консолидацию пролетариата. Мало того, пролетарские лидеры не видят иной формы классовой организации, кроме индивидуалистического “демократического централизма”, а также потребительства. Справиться с системой отраслевой монополизации им не по зубам.

Но можно быть уверенным на 100%, что индивидуалистический империалистический “народ” не сбросит власть отраслевых монополистов во имя государственной консолидации (новой “империи зла”), в целях расправы над славянскими и исламскими негодниками. Государственный монополизм - уже “история”, определяется прошедшим временем, и вряд ли найдутся силы (тред-юнионисты и социал-демократические прихлебатели - не в счёт) его реанимировать

И зачем? Для перехода в коммунизм человечеству нужно перепрыгивать эту промежуточную ступень. Но и знать её следует неукоснительно, чтобы опять (как в 1917-м) не стукнуться лбом о границу капитализма. Рассмотрим, поэтому, её.

Вообще-то, буржуазным социализмом всегда именовалось состояние какой-либо империалистической державы с расширенными “социальными гарантиями”. Это, конечно, никак нельзя считать верной характеристикой и образа жизни, и, тем более, соответствия производительных сил производственным отношениям - способа производства. “Социалистическими” именуются “нейтральные” империалистические государства (Швеция, Швейцария, Норвегия, Австрия и нек. др.), имеющие высокий уровень социального обеспечения. Страна по-прежнему оставалась в руках отраслевых монополий, а улучшение материального положения трудящихся страны осуществлялось за счёт “слаборазвитых” народов.

В истории идеологии имеется и так называемый “феодальный социализм”, стремящийся “окультурить” феодалов в целях их “гуманизации” по отношению к их крепостным рабам...

Если всё же под “социализмом” понимать “общественность”, как общественную функциональную взаимозависимость людей, то с приставкой “буржуазный” получается Буржуазный социализм - функциональная взаимозависимость класса буржуазии. Другими словами, такое состояние общества, когда буржуазия, теряя корпоративную свободу конкуренции, становится социально взаимозависимой в процессе общественного воспроизводства.

Такое возможно лишь в случае насильственной (добровольно никто ведь не согласится) передачи государственным органам всех материальных средств производства (прежде всего, всех орудий производства), имеющихся в корпоративной собственности буржуазии, оставляя ей лишь организацию и управление этими материальными средствами, наймом и эксплуатацией общественной рабочей силы (идеальных средств производства).

Для совершения такого социального переворота абсолютно не достаточно одного лишь дворцового переворота. Для лишения буржуазии собственности на материальные средства производства, требуется гражданская война. Последняя же с необходимостью должна осуществляться “простым” народом.

Но поскольку для последнего в данном варианте лучшей перспективы не предвидится, для него теряется всякий смысл в такой “заварушке”. Т. е. преобразование отраслевого монополизма в государственный вроде бы невозможно - в принципе. И, тем не менее, это “невозможное” осуществлялось на практике неоднократно и в различных вариантах, но всегда обманом и самообманом, как всё стихийное и игровое “действо”.

Путём взвинчивания низменных настроений толпы избирателей в расово-националистической (религиозная на такое не способна) исключительности местного более-менее однородного населения над иными народами, получения материальной поддержки от ведущих олигархов (отраслевых монополистов) с обещанием доступа к рынкам сбыта военным путём и создания видимости наведения порядка командой обожествляемых националистических лидеров, создаются условия парламентского захвата власти этой командой. После чего выполняются обещания олигархам, а “простые избиратели” втягиваются в истребительную войну. Это - фашистская Германия.

В этом первом варианте отраслевые монополии, как и мелкие частные предприятия, продолжают существовать. Однако всё взаимодействие и частников, и корпораций подчинено жесткому военному регламенту, доходящему до диктата национального лидера. Страной правит фикс-идея национального превосходства над “худшими” государствами. Из этих “худших” всё же выбираются “лучшие” для совместных действий против “совсем плохих”, однако с хорошими сырьевыми ресурсами. Кнут и пряник здесь действуют неотразимо.

Страна первого варианта огосударствления, взвинчивая таким приёмом инициативу масс, делает резкий рывок в развитии промышленности, прежде всего, военной. Политика страны откровенно грабительская.

По первому варианту строились (тихой сапой) также хозяйства фашистской Италии, Испании, Португалии и “банановых тираний” Латинской Америки. Страны же госмонополизма славянской Европы, а так же Дальнего Востока и кое-где в Африке, были ближе ко второму варианту огосударствления (с помощью СССР).

Второй вариант - интернационалистический, военный. Путём использования коммунистических идей всенародного освобождения от эксплуатации человека человеком, при ослаблении отраслевых монополистических корпораций в мировом кризисе, и доводя имеющиеся коммунистические идеи до сознания пролетарских масс, инициативной революционной группой осуществляется правительственный переворот и объявляется национализация материальных средств производства, что приводит к развязыванию частными собственниками этих средств гражданской войны.

В ходе гражданской войны революционная инициативная группа берёт на себя управление всем хозяйством страны, разрушая отраслевые корпоративные связи, иерархически централизует общественное производство сугубо по отраслям. Это - вариант Союза Советских Социалистических Республик.

Этот класс, имея в собственности управленческие методы, стоимостью гораздо большей, чем их, даже неординарная, рабочая сила, был целиком подотчетен (иерархически) центральному “аппарату”. Официально же управленец выступал якобы простым пролетарием, “работником умственного труда”. Морально это существенно ущемляло новых буржуа.

Постепенно пролетаризуется всё население: общественная рабочая сила полностью уходит из-под опёки родовых и семейных хозяйственных форм в частную собственность носителя рабочей силы. Единственным хозяйственным коллективом (также маскирующимся под “пролетарский”, т. е. “сидящим на зарплате”) в новом обществе “тайно” выступают его властители (бывшая коммунистическая инициативная группа), собственники общественных материальных средств производства, государственная карьеристическая элита.

Объявив себя “пролетариями”, госкапиталисты нарекли “коллективистами”, “колхозниками” земледельцев, частная зарплата которых выражалась “трудоднями”, обычной “сдельщиной”. Свой “Социализм” госкапиталисты структурно так и определяли двумя классами - Рабочие и Колхозное крестьянство. Себя скромно относили в “прослойку интеллигенции”. И всё же высший класс реально ущемлял себя тем, что не мог передавать эту свою собственность (безраздельное владение страной) по наследству (коллектив-таки).

В противовес рыночным отношениям в “бытовой сфере” средств “потребления”, при обмене рабочей силы на жизненные средства, в сфере производства средств производства возникает сугубо не-товарный обмен. Поскольку все монополистические отрасли хозяйства объединены в министерства, постольку торговля между ними, естественно, отпадает за невозможностью. И несмотря на то, что “марксовы” стоимостные показатели капитализма всё же используются, в виде премиальных “за качество”, все средства производства “лимитируются” целевыми потоками. Решения об изменении средств лимитирования также централизованы.

Поэтому “второстепенные” производственные сферы (“средств потребления”) неповоротливы в своём развитии, требуют так называемых “толкачей” и имеют весьма низкое качество производимой продукции. Наоборот, “первостепенные” сферы (военная, космическая, научная, артистическая, производства средств производства - например, станочная) были вполне конкурентоспособны на мировом империалистическом рынке. Но дисбаланс - всегда дисбаланс

Всё общественное хозяйство, целиком, сверху до низу, стимулируется карьеристическими интересами, от реализации которых зависит личное благосостояние, но накопить которое и передать по наследству (при фактическом запрете крупной частной собственности на материальные средства производства, капитал) весьма затруднительно. Всякие попытки обойти эти “социалистические принципы” в массе пресекались. С ростом же частного “благосостояния”, ориентированного на западные “нормы”, карающее оружие Немезиды “закудрявилось”...

Особо выделялся карьеристическими наклонностями сформированный уже в отраслевом монополизме класс управленцев, надсмотрщиков за рабочими, руководителей процесса производства, начальников (в отраслевом монополизме они фигурируют в качестве “менеджеров”).

Коллективистские пролетарские настроения имели и оборотную сторону. “Советские” рабочие обрели стойкий иммунитет к карьеризму и к “уважению” начальства, что прямо вело к снижению качества продукции. Те, кто “лез в партию” (становясь беспринципными “трепачами”), теряли авторитет товарищей. Формалистское извращение внедряемых коллективистских норм также встречало отторжение (во вред самим коллективам). Все ждали: когда же, наконец, появится новый “коммунистический” барин-Сталин, который всё “устаканит”.

И однажды он ненадолго даже появился - в образе Андропова. Однако развивать коммунистическое марксистское учение, ставящее вне закона эксплуатацию (и всякое понуждение) человека человеком, традиционно запрещалось. Методы преобразования иерархической карьеристической системы госмонополизма в воспроизводственную систему самоуправляемых предприятий не разрабатывались. А без марксистских научных методов коммунистическое строительство не возможно. Андроповский миг всё же остался в народной памяти - “светлой надеждой” на чудо.

Конечно, интернационализация целиком возлагалась на плечи основного (русского) народа страны, ленинским принципом, “национальной гордости великороссов”, с целью “окультурить” малые народы той же пролетаризацией.

Следует заметить, что пролетаризованные “государственные” трудящиеся были выше образованны, квалифицированны и наиболее социальны, относились к общественному производству с более высокой ответственностью, чем иные трудящиеся, имеющие частный “навар на стороне”. Этот “навар” был в большой мере свойственнен “республиканским” трудящимся. Подпольные ретроградные мелкотоварные и даже монополистические веяния исходили из “республик”.

“Братство народов” (во главе, однако, с представителями малых народов) позволило быстро наладить взаимодействие населения в ходе “Великих строек” индустриализации (буквально, из ничего), а также успешно сопротивляться агрессору, военно-машинизированной фашистской Германии, в ходе Великой Отечественной войны. Лишь сугубо националистические и религиозно-шовинистические “отсталые” (т. е. не успевшие пролетаризоваться) народности изменили этому пролетарскому братству в надежде на “понимание” национал-расистских, таких понятных “освободителей”. “Благородное негодование” гос.монополистов “Страны Советов” не замедлило завершиться для “изменников Родины” возмездием, оказавшемся на поверку - провокацией. Но в любом случае такая “интернационализация” добавляла рабочему классу эксплуататоров в виде ещё и “отсталых” народов.

Если в промышленности вред от такой “интернационализации” не сильно бросался в глаза (например, почти со стопроцентным браком биробиджанскими и ереванскими силовыми трансформаторами, выше 100 кВА, - это из моего, личного опыта наладчика электроустановок), то наука пострадала явно и существенно. Прежде всего, устанавливался так называемый “национальный ценз”: в вузы делегировался определённый и обязательный процент “малонародных” абитуриентов (конечно, в нём превалировали люди из зажиточных семей), а при защите диссертаций “нацменам” также полагалась “скидка”.

Постепенно вся наука превратилась в сборище “нацменных” эксплуататорских корпораций, во главе, естественно, с еврейской “диаспорой”. Пролетарской (русской) части научных работников выше “мэнээса” редко удавалось пробиться: низшим не положено быть наверху - ведь кому-то надо работать.

Лично мне известно несколько случаев суицида русских аспирантов на почве “незащиты” диссертации после успешно проведенных научных работ. А случаи воровства изобретений и рацпредложений знают все.

При попытке госмонополистов как-то урезать аппетиты национал-карьеристов (шовинистов) обратным “цензом”, тут же поднимался вой на весь мир, упрекавший власти в “антисемитизме”.

Коллективизм под эгидой национальной исключительности направляет сознание людей к социальной фашизации (как при лоббировании национализма, так и при активном сопротивлении этому давлению), в тупик развития. Только коммунизация общества (и мира), созданием интернационалистической самоуправляемой системы общественного воспроизводства, способна “рассосать” национализм. Как говорил Маркс: Еврейство умрёт только снятием торгашества. Сказанное можно с уверенностью отнести и к иным исключительным “националам”.

С другой стороны, пролетаризованный и потому разобщённый русский народ при всей своей “великоросской гордости” никак не мог конкурировать со спаянными, социально отсталыми торгашами, вполне понимающими друг друга с полу-слова и полу-взгляда. Укрепляясь в своём презрении к “пьяным русским свиньям”, торгаши постепенно внедрялись во властвующую элиту. Торгаши купили себе всю надстройку буржуазно-социалистического общества. Всё “руководство”, вся “наука”, вся “культура”, всё “искусство” - всё работало (и работает до сих пор) против интернационалистического пролетариата, против рабочего класса СССР.

Поэтому “народ безмолвствовал”, когда управленческие ретрограды с помощью американского “вспомоществования” свергали государственных монополистов..

9.12. Система общественно-производственной коммунизации государством диктатуры пролетариата - первая фаза Цивилизованно-коммунистической формации. Научная ветвь человеческой истории. Самоуправление.

Человечество прошло много кризисов общественного развития. Каждый скачок к новым производственным отношениям сопровождался общественными неурядицами. Причём, эти функциональные социальные противоречия возникали ещё до образования нового способа производства, при саморазрушении старого. Новый же способ производства эти противоречия вначале лишь усугублял, как в абстрактной, так и в конкретной форме. Зато потом, после становления новых производственных отношений (модернизацией общественной религии, а позже, и юридическими установлениями) совершался скачок (точнее, взлёт) и в материальном развитии.

Особо тяжёлым представляется общественный кризис, связанный с упомянутой выше природной катастрофой, вызванной таянием европейского ледника (предположительно, после падения на землю, 10 тысяч лет до р.Х., астероида, крупного метеорита), поднятием уровня мирового океана, затоплением прибрежных континентальных зон и тихоокеанских мостов человеческого обитания.

“Дикому”, кочевому патриархальному населению “мостов” Океании не повезло больше всего - всё оно утонуло, оставив лишь штрихи в расовых обликах южно-, центрально- и северо-американских аборигенов, да каменных стражей вулкана острова Пасхи. Первобытным союзным коммунарам, системы Территориальных общин, современникам катастрофы, также пришлось не сладко: погибли все островные цивилизации (“атлантиды”), почти целиком затоплены прибрежные, уничтожены все трудовые накопления и культурные ценности, деморализован и рассеян сам культурный народ - все, так сказать, “пошли в казаки”, кочевать подальше от гиблых мест (унося с собой лишь память и Слово об утраченном рае). Т. е., если все иные общественные кризисы выражались временной остановкой материального развития, то потопный дал откат культурному развитию на целую фазу первобытной формации, на долгие тысячелетия.

Паразитические друзья-соперники конкурируют всерьёз. Традиционно обладая современными, мировыми нефте-газовыми энергоресурсами, “фундаменталисты”, прикармливая ими “глобалистов”, пытаются диктовать свою волю. “Глобалисты” же, имея в своём распоряжении мировой продукт, капитал, получают, в лице исламских нефте-стран обширный, односторонний рынок сбыта товаров, и они уверены в своём преимуществе, праве обладать мировой нефтью и газом. Но энергетический кризис не за горами, - это знают все, - поэтому уже сейчас противоречия между “друзьями-соперниками” резко обострились.

Но, если предположить супер-удачное для хилых “фундаменталистов” стечение обстоятельств, способствующее победе над мощным империалистическим блоком, ожидать мирового социального прогресса не приходится. Самое большое, что может получиться, это - новый госмонополизм исламско-фашистского толка, не способный спасти мир, человечество от надвигающегося глобального антропогенного, экологического кризиса. (Ещё менее способны на этом поприще антинаучные национал-торгаши Китая и Японии.)

Поэтому не приходится и лелеять надежды на повторение стихийно-исторических революционных социальных преобразований в современной ситуации. С формированием государственно-монополистических (таких неживучих) систем стихийная история человечества заканчивается. Необходима подготовка научных методов социальной революции.

Многие учёные-социологи всерьёз понимают научные методы не далее того, как вот здесь, в этом вступлении к разделу, изложено - в художественно-исторической прозе (вплоть до “белых” стихов и мудрых цитат). Поэтому их научные методы не всеобщи, а зависят от их точки зрения, их прямой речи и их личностных особенностей; и это (проповеди вместо науки) узаконивается.

В предыдущих разделах нами была предпринята попытка подачи структурированного диалектического метода и, в частности, диалектической детерминации в обобщенном виде. И хотя это благое дело не должно, полагаю, вызывать у марксистских курсантов особых сомнений, лучше было бы предложенные диалектические приёмы апробировать на какой-никакой практике, доступной экспериментатору. Практически организоваться самим. И эта практика должна быть, предварительно, научно обоснованна, т. е. теоретически выражена. Тогда практическая самоорганизация также избегнет ошибок.

Получается так, что базисом цивилизованного коммунизма выступает коммунистическая теория, а надстройкой - коммунистическая практика (а вовсе не наоборот, как в случаях стихийного социального развития).

Уточнение сделано для того, чтобы лишний раз отмежеваться от догматизма: так, практика догматически почитается базисом теории - и не в коем случае не наоборот. Поэтому многие “коммунисты” сидят, сложа руки, и ждут явления народу нового “базиса” коммунизма - его практики. Ждут. Или же прагматистски суетятся, как лягушки в молоке, надеясь этим сбить “базис”. Но не будем опять о грустном... Займёмся коммунистическим базисом, посмотрим, каким должен быть он - истинный коммунизм.

Конечно, материальное не только нельзя сбрасывать со счетов настоящего, наоборот, в нём нужно видеть идею будущего. Поэтому сами теории будущей жизни мы будем извлекать не, просто, из головы, а из фактов современной (во многом уже прошлой) жизни - при помощи головы.

Однако и здесь имеется вполне тривиальный выход из дурацкого положения: отсеять придурков, тех, кто откровенно против всеобщности - их, будьте уверены, немного, и они давно известны. Нужно отсеять из общего - частников, буржуазию и, прежде всего, её идейных-безыдейных апологетов, и сами их “идеи”. Тогда можно увидеть, что выразителем всеобщих чаяний народа является марксизм, а его противником - буржуазный прагматизм, оглупляющий народные массы для удобной их эксплуатации.

“Всеобщность невозможна” - на этом стоял и упорно стоит прагматистский агностицизм. “Всеобщность существует” - на этом стоит и будет стоять марксистский объективизм. Таким образом, чтобы увидеть всеобщую справедливость, систему самоуправления народа, нужно убить в себе агностического прагматиста и родить марксистского объективиста - себя самого. И всё. Можно начинать это делать с помощью прилагаемой таблицы сопоставления прагматизма и марксизма. Пока же отметим, что наши чувства, наши мысли отражают всё то, что вообще есть, - Всеобщее. Всеобщее коммунизма есть система всеобщего трудового самоуправления.

Самоуправление, притягательная идея коммунистов мира, в понятиях, однако и к сожалению, далеко не однозначно. За этот термин, как за полицейский щит, давно прячутся эксплуататоры трудового народа. Достаточно вспомнить “муниципальные органы самоуправления” нашей буржуазной действительности. Поэтому здесь тоже имеет смысл определиться. Самоуправление - чего?

Прежде всего, самоуправление способно иметь место только в среде вполне знакомых людей, занятых совместной целенаправленной деятельностью, трудовой деятельностью. Эта “среда” именуется “Коллектив”. Однако под коллективом часто понимают общность мало знакомых, односторонне знакомых, или вообще незнакомых индивидов (а иногда - одну личность!). Такие понятия “коллектива” не блещут корректностью.

Но и среда хорошо знакомых трудящихся людей не выражается однородно. Здесь вступает в действие генетическая человеческая психика, разделяющая “среду” на очень хорошо, “близко” знакомых и “просто” хорошо знакомых. Этот генезис имеет истоки в изначальном формировании общества - общины. Число “близко” знакомых невелико: до десяти человек. Хорошо знакомых на порядок больше - сотня. Первых имеет смысл обозначать, “малая группа”. Вторых, “просто”, - “номинальный коллектив”. Число членов таких группы, и коллектива может значительно варьироваться, но - от номинала (соответственно, десятка или сотни).

В хорошо спаянной (особенно, доброжелательностью) малой группе никакого особого “управления” не требуется: самоуправление в ней происходит автоматически. Все стараются всё делать хорошо и друг другу помогать, ничего не требуя взамен, а лишь радуясь возможности помочь. Специалист никогда не возвышается над дилетантом. И договориться можно всегда. Или же эта группа, просто, разваливается (духовно или физически) при отсутствии общих интересов. Группа держится подбором личностных качеств каждого и - взаимной симпатией. В ней господствуют чувственные мотивы.

В собственно-коллективе отношения гораздо сложнее. Человек не способен близко знать сотню, хотя и может узнавать и помнить гораздо большее число людей, симпатичных и не совсем, и “совсем не”. В сотенном же общении, однако, имеется возможность совершенно чётко представлять себе состояние дел у каждого члена коллектива и вовремя оказать необходимую помощь. Но, чтобы такую возможность осуществить, требуется строго-определённый порядок, структура внутри-коллективного взаимодействия - структура самоуправления (см. Рис. 22). В высшей мере такой “строгости” как раз и происходит освобождение личности, причём, полное и бескомпромиссное, и - по уму. К сожалению, на такую высоту человеческого общежития ещё никто не забирался. Близко к вершине Территориальной общиной подошли первобытные коммунары, далее им туманила глаза подмена социальной науки изощрённой религией.

Рис. 22. Диаграмма коллективистского развития личности (по психолого-педагогическим разработкам Л.М.Фридмана) в зависимости от уровня коллективной организации.

В настоящее время на земле “живут и пасутся” разнообразные по приложению (а по структуре – все) виды коллективов, за исключением высшего класса. А нулём коллектива, конечно, выступает (наиболее массово пасущаяся, потребительская) личность, индивидуум. Это очень метко, по поводу бревна и партии, выражено пролетарским поэтом (и полным тёзкой буржуазного нашего президента): “Единица – вздор. Единица – ноль.” - но всё начинается с последнего, с “нуля” точнее, с неустроенных единиц, с тех личностей, которых личностное их состояние их не удовлетворяет.

Неустроенные единицы (“нули”, личности) собираются “до кучи”, следуя какой-нибудь насущной жизненной необходимости (иногда – праздного любопытства – тоже насущной необходимости). И вот, мы видим “табунок” ожидающих у автобусной остановки, на вокзале, очередь для оплаты “коммунальных услуг”, зрителей чего-то, где-то, “тусовщиков”, участников дискуссии, наконец. Все абсолютно свободны от этого примитивного коллектива и все абсолютно бессильны что-либо изменить в данной ситуации. Но все абсолютно уверены в единстве целей: ждать, ехать, смотреть, показаться, высказаться…

Такой уровень коллективизации есть, просто, “Собрание”, и относится оно к классу, “Конгломерат”. Сознательность действий Собрания предельно низка, характеризуется хаосом личностных качеств. Конформизм же (стадность действий), наоборот, предельно высок.

Далее, происходит не только коллективное знакомство на уровне общих задач, люди знакомятся с выразителями этих общих задач – друг с другом и … с лидером. Это – высшее состояние коллективного Конгломерата, когда люди, выбрав именно этот коллектив, непосредственно определяют свои личные потребности в коллективных возможностях путём личностного общения. Обозначим такой уровень коллективизации, как “Знакомство”. Этот высший конгломератный уровень коллективизации ещё нельзя назвать в полном смысле слова коллективом, поскольку каждый его член преследует сугубо личные цели независимо от общих, которые тоже в дефиците. Такой коллектив ещё нужно организовать.

Когда внутри-групповые обязанности назначаются руководителем, коллектив переходит из конгломератного класса в класс “Организация”, на первый его уровень - “Ассоциация”. Принимая личные коллективные обязательства от руководителя, каждый ещё далеко не чётко их себе представляет и достаточно произвольно трактует. Но чем лучше эти обязанности понимаются их принявшим, тем далее Ассоциация уходит от конгломератного состояния…и тем больше хлопот она доставляет руководителю.

Высшим, с точки зрения руководителей, уровнем коллективизации является так называемая “Кооперация”, когда каждому члену его обязанности известны, вплоть до специализации. И хотя коллектив по-прежнему целиком зависит от руководителя, способного его “распустить”, на уровне Кооперации уже проявляется коллективная самоцель, не зависимая от руководящих указаний.

Высшим же уровнем класса Организации выступает “Корпорация”, коллектив с ярко выраженной самоцелью. Этот уровень “советские” буржуазно-социалистические психологи выбросили за функциональную характеристику развития коллективизма, как “извращение”, как “антиколлектив”. Корпорация и действительно извращает смысл коллективности, поскольку ей чужды общественные устои и даже сама человечность подчинена лидерской корпоративности. Однако лидерство здесь имеет значение, подчинённое внутри-конкурентной борьбе, а специализация членов Корпорации существенно склонна к взаимозаменяемости (т. е. к самоуправлению). И самое существенное: Корпорация имеет общий материальный фонд, “общак”.

И лишь осознав себя функциональной дееспособной единицей, коллектив способен перейти в класс, “Автономия”, т. е., стать самоуправляемой и общественно взаимосвязанной ячейкой, живой клеточкой общества. Для этого он обязан воспроизводственно и самоуправляемо структурироваться. Никакие “открытые”, “случайностно-стохастические” и иерархические структуры для этих целей не подойдут. Здесь целиком следует использовать диалектический метод. Первый уровень автономизации так и обозначим - “Структуризация”, когда коллектив ещё только организуется по структуре самоуправления, а члены коллектива, хотя и прекрасно представляют свои обязанности, ещё недостаточно вникли в специализацию товарищей. В таком “самоуправлении” отсутствует основной момент – Взаимозаменяемость. На этом уровне коллективизации идёт постоянная учёба и самообразование. Специалист становится универсалом. Ему становится понятным коллективный воспроизводственный цикл.

Когда же специализация каждого достигнет достаточной для коллектива широты “профиля”, когда каждый в коллективе получает способность ориентироваться в обще-коллективном функционировании, вплоть до подмены любого специалиста на какое-то время, тогда этот коллектив выходит на новый уровень - “Референтность”. Каждый член коллектива теперь способен выступать от имени целого коллектива в качестве референта.

Коллективная Референтность есть собственно Автономия, когда коллектив становится дееспособной общественной клеточкой, воспроизводственной ячейкой.

Следует заметить, что буржуазно-монополистические предприниматели не всегда боятся самоуправления. То, что верхушка корпораций самоуправляема, ни для кого не является секретом. Японский опыт производственного самоуправления достигал уровня Референтности (под контролем собственника материальных средств производства). Этот опыт даже был воспринят некоторыми американскими предприятиями, правда, долго там не продержался.

То есть, в принципе, по поводу самоуправления пролетариату с буржуазией можно иногда договориться. В этом случае пролетарским лидерам достаточно иметь методику самоуправления и уметь доказать предпринимателю его выгоду от внедрения самоуправления на его предприятии. Но поскольку эта методика будет существовать в зависимости от воли и настроения предпринимателя, самоуправляемый пролетариат не сможет чувствовать себя спокойно (свободно) на своём (не-своём) предприятии.

Поэтому, так или иначе, потребуются общественные (политические) меры для узаконивания самоуправления на местах. Здесь вновь на передний план должны выступить пролетарские лидеры, имеющие на руках реалистическую теорию структуризации общественного самоуправления на уровне органичных Автономий (Коммун) и не-товарного обмена. Реализация Автономичной общественной системы (производственной коммунизации) возможна экономическим, политическим и военным путём и даже в одной стране, но с обязательным наличием готовой, смоделированной коммунистической науки в революционной среде. Этот путь не быстрый и не простой, но – единственно верный и вполне реальный.

Материальные средства производства теряют своё превалирующее значение в формировании общественного капитала (богатства), поскольку смысл общественного существования заключается в совершенствовании и развитии общественной рабочей силы (которая теперь и определяет общественный капитал). Все усилия общественной надстройки (государства “диктатуры пролетариата”) направляются на совершенствование общественного производства – в целях восстановления природных ресурсов, среды человеческого обитания. Поддерживает общественное воспроизводство Государственный монополизм, как базис, в качестве системы координации социальных научных разработок и отраслевой стандартизации. Национализм, потеряв товарную базу своего существования, а также влияние на формирование производственных отношений, превращается в систему исследования исторических культур. Самоотверженность коммунистически организованного и высокообразованного населения позволит блокировать реакционные силы, как внутри страны, так и вне её.

Человечество направлено на активное восстановление природных ресурсов и блокирование вредных космических воздействий. Создаётся околоземный (заселённый) космический щит.

Всемирный научный уровень производительных сил и глобальная коммунизация человечества характерны уже фазе Региональной органичности, Цивилизованно-коммунистической формации. В высшей же фазе этой формации наука направляется на формирование прочного, гармоничного земного базиса для освоения человеком дальнего космоса.

К этому времени повсеместно и всеобще возникают условия полного раскрытия человечности в каждой личности. В функции с научным уровнем рабочей силы человечность создаёт возможность, наравне с коллективной оценкой трудовой деятельности, ориентироваться на общественную (здесь, всеобще-человеческую). В такой ситуации личность, морально и функционально связанная со своим коллективом (коммуной), в состоянии целенаправленно действовать в территориальном отрыве от него (не меняя коллектив). Этим готовится база для новой человеческой формации - “Космического центризма”.

Эта формация должна наступить тысячелетие спустя, если сейчас убежденные коммунисты сумеют организоваться научным, диалектическим методом и не допустят глобальной катастрофы, которая уже перед глазами.

Настоящий же момент времени - критический - из стихийного в научное социальное развитие.

На представленной выше диаграмме социального развития (см. рис. 21 к разд. 9.) видно, что хронологическая кривая социального развития подошла к своему перегибу, к уровню государственной концентрации материальных средств производства. И тот неоспоримый факт, факт нынешней деградации, факт социального отката от государственной к отраслевой монополизации материальных средств, к частной демократизации от межотраслевой системности, уже может говорить о том, что происходит не перегиб в кривой, а её катастрофический излом, обрушение хода социального развития, крушение всех надежд гуманистов прошлого. И надвигающаяся (см. там же, рис.21) природная техногенная катастрофа, не предотвращенная коллективным разумом, ускорит нашу социальную и биологическую смерть.